Её звали Зоя Космодемьянская

 

В Объединенном государственном архиве Челябинской области есть совершенно замечательный фонд – «Коллекция документов по истории Великой Отечественной войны» (Ф. П-882). Его уникальность еще и в том, что он постоянно пополняется новыми документами о ветеранах Великой Отечественной войны, поступающими от жителей Южного Урала, из школьных музеев. Так в 2021 году в архив поступил комплекс материалов о 9-й гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизии, в котором имеются рассказы, воспоминания участников сражений, фотографии, анкеты ветеранов дивизии. Многие бойцы 9-й ГСКД были родом из Челябинской области или оказались здесь после войны, создали свой совет ветеранов, основали свой «штаб» в школе № 105 г. Челябинска, вместе с ребятами и руководителем школьного музея Е. А. Трачинской собирали и обобщали информацию о бойцах 9-й стрелковой дивизии. Инициатором такого поиска еще в начале 1970-х годов выступил бывший разведчик-переводчик, воевавший в 9-й гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизии, Вениамин Алексеевич Болотов. Так и сформировался комплекс документальных материалов, который школа передала в архив.

Сам Болотов – наш земляк, родился в деревне Кажакуль Кунашакского района 20 февраля 1920 года. В 1938 году, после окончания средней школы, поступил на второй курс Челябинского института иностранных языков, успел поработать учителем немецкого языка и химии Худайбердинской семилетней школы в Аргаяшском районе. 

20 сентября 1939 года призван в ряды Красной Армии и служил на Дальнем Востоке, создавая оборонительные сооружения вдоль границы на реке Амур. Когда началась война, военную часть отправили на фронт. Уже в сентябре 1941 года Болотов вступил в бой под Москвой. В роте был замполитрука, овладел штыковым боем, саперной специальностью, умел строить и взрывать мосты, переправы, дороги. Но большую часть войны был разведчиком-переводчиком, владел тремя иностранными языками: немецким, болгарским, венгерским. Трижды ранен, с боями прошел Украину, форсировал Днестр, освобождал Румынию, Болгарию, Югославию, войну закончил в Венгрии, там же вступил в ряды ВКП(б). За участие в боях с немецко-фашистскими захватчиками награжден медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За победу над Германией», юбилейными наградами. После войны работал учителем немецкого языка, в 1956 году окончил филологический факультет Челябинского педагогического института и продолжал преподавание в школе.

Имея литературный талант, Вениамин Алексеевич оставил очень интересные рассказы о войне. Один из них посвящен встрече на фронте с Зоей Космодемьянской. Имя и беспримерный подвиг бесстрашной разведчицы, Героя Советского Союза Зои Космодемьянской известно каждому россиянину. О ней есть немало документальных материалов. Но рассказ Вениамина Болотова о Зое отличается от всего, что о ней написано. Зоя произвела на молодого разведчика неизгладимое впечатление своей детской непосредственностью, с одной стороны, суровостью воина, идущего на смерть ради жизни на земле, – с другой.

«Вот, вроде бы, обыкновенная девчонка эта Зоя, но всё в ней какое-то особенное, притягательное: и эта простота в поведении со старшими, и это детское смущение, и далеко не детская серьезность, и умный взгляд, и чистенькие кисти рук с длинными чувствительными пальцами, и эта девичья аккуратность во внешности, когда даже шнурки её черных ботинок были завязаны бантиками, свисавшими одинаковыми петельками. Разве такую девчонку можно забыть?»

И Вениамин Болотов не забыл. Даже над его письменным столом всегда висел портрет Зои Космодемьянской. Читайте рассказ – и вы поймете душу и помыслы тех, кто шел воевать за любимую Отчизну. 

Публикацию подготовила ведущий археограф Елена Рохацевич

 

Воспоминания разведчика Вениамина Болотова

Ради жизни на земле (Встреча с Зоей Космодемьянской, ноябрь 1941 г.)

Перед моим письменным столом с давних пор вист портрет Героя Советского Союза Зои Космодемьянской, московской школьницы-комсомолки, героически погибшей в неравной борьбе с чёрными силами германского фашизма.

Жизнь Зои, короткая, но яркая, как вспышка молнии, была отдана борьбе за счастье нашего народа, за светлые идеалы коммунизма. Имя Зои свято для каждого советского человека. Оно стало символом бесстрашия и высочайшего мужества для всех борцов за свободу человечества.

Мне же особо дорого светлое имя Зои как соратницы, товарища по оружию в хмурую осень 1941 года, когда шла жесточайшая битва за нашу столицу. Тогда и подарила мне судьба счастье встретиться с Зоей. Это была краткая, случайная фронтовая встреча, но, как первый яркий детский сон, она запомнилась мне на всю жизнь…

Шёл уже февраль 1942 года. Я снова в тыловом госпитале после тяжелого ранения. Ижевск, школа № 25. Здесь и размещен наш госпиталь.

Врачи «распаковывают», наконец, мою голову, освобождая её от бинтов и ваты. Постепенно ко мне возвращается слух, но голову разрывают жесточайшие боли. Нормально видит только один глаз – другой залит кровью…

В палату приносят номер «Комсомольской правды». Газета читается всеми ранеными поочередно. Доходит она и до меня. Я держу ее левой рукой, свободной от гипса, и пытаюсь прочесть прыгающие перед глазами строки. Нахожу репортаж журналиста П. Лидова о казни фашистами партизанки Тани в Петрищеве. Тут же помещена фотография казнённой.

Как только я рассмотрел на фотографии лицо девушки, меня будто всего кипятком ошпарило от догадки: это же та самая девчонка, которая была у нас в разведотделе штаба дивизии в ноябре прошлого года! Не верю глазам своим – неужели это она? Да её никак нельзя было забыть или принять за другую: именно она, вот эта самая девушка своим приходом к нам будто озарила нас, суровых разведчиков, ласковым, притягательным светом, будто напоила нас каким-то волшебным живительным напитком, будто принесла нам тепло давно забытого домашнего уюта, ласку матери и чего-то невыразимо большого и желанного, что лежит в основе жизни человека. Но я никак не могу вспомнить сразу её настоящего имени – только не Таня!

Волнение мешает мне дочитать статью до конца. Строчки газеты расплываются в тумане. Я поражен своим открытием. Конечно, это та молоденькая девчушка, что вместе с разведчиками соседней с нами 32-й Краснознамённой стрелковой дивизии приходила в наш штаб. Именно её имя единым дыханием произнес потом весь мир честных людей: Зоя Космодемьянская!

Товарищи по палате заметили моё волнение. Я боюсь, что они отберут у меня газету, свертываю её трубкой и прижимаю к себе: мне нельзя её отдавать! Когда отступает головная боль, я снова вчитываюсь в скупые и страшные строки репортажа. Так неужели она погибла?

Война приучила нас мириться с гибелью своих друзей, воспринимать это как неизбежное. Но разве можно согласиться со смертью этой школьницы, почти ребенка, видя на фотографии её растерзанное тело…

С первых же минут нашей встречи она показалась мне олицетворением самого прекрасного на земле, тёплым дыханием самой жизни, нежным цветком, взлелеянным руками искусного садовника. И вот этот хрупкий цветок безжалостно растоптан тяжёлым сапогом фашистского солдата…

Уже на следующий день мы узнали истинное имя героини: Зоя Анатольевна Космодемьянская. И я вспоминаю всё. Услужливая память подсказывает мне то одну, то другую подробность нашей встречи с Зоей.

…Ноябрь 1941 года гремел тяжёлыми боями у стен нашей столицы. На её защиту, в помощь сражающимся войскам, пришли тысячи московских добровольцев. Это были настоящие советские патриоты. Среди них была и вчерашняя десятиклассница Зоя Космодемьянская.

Шла вторая половина ноября. Как-то вечером, когда в нашем отделе, занимавшем просторный крестьянский дом, ярко горели керосиновые лампы, к нам вошли, пропустив впереди себя густые облака холодного воздуха, молодая девушка и пожилой сержант. Пока мой коллега Виктор Гриневский докладывал начальнику отдела капитану Тычинину о прибытии гостей, они стояли у входа у моего стола, на котором лежали стопами документы немецких солдат и офицеров, убитых в последних боях. Я как раз и изучал эти документы.

Павел Торопчин, Степан Агафонов и я, отложив свои дела, с живым интересом рассматривали прибывших. У нас до этого и позже довольно часто бывали посетители, приходили из-за линии фронта даже целые группы мальчишек и девчонок с важными сообщениями о противнике. Но эта пара сразу же обратила на себя наше внимание: в ней было что-то особенно привлекательное и впечатляющее.

Читатель уже, конечно, догадался, что девушка – это Зоя Космодемьянская, а её спутник – сержант Сухарев Дмитрий Дмитриевич, знаменитый разведчик дивизии полковника Полосухина В. И. Вместе с ним пришла к нам группа парней и девчат в гражданской форме и разведчики Поспелков и Семилетов. Они разместились во дворе на брёвнах: оттуда доносился сдержанный гул голосов, временами прерываемый дружным весёлым смехом. Это балагур и острослов Миша Поспелков «качал» невероятные истории, в истинность которых никто не верил.

Будущие диверсанты и сопровождающие их разведчики в этот вечер совершали свой очередной тренировочный поход, а в наше распоряжение явились за бутылками с зажигательной смесью «КС», запас которой иссяк у полосухинцев.

Конечно, имена пришедших и цель их посещения нашего штаба я узнал значительно позже. А сейчас я с любопытством рассматривал Зою и Дмитрия Сухарева.

 Бывают же среди девушек вот такие красавицы, как Зоя. Глаз не оторвешь! Высокая стройная фигура, удивительно приятное лицо, высокий лоб, чуть раскосые, по-монгольски, глаза, прямой нос и необычайно белая, какая-то матовая кожа лица. Морозец и жгучий ветер со снегом разрумянили щёки девушки. Само лицо строгое, спокойное и сосредоточенное, пока Зоя молчит, будто оно создано кистью великого художника. Но оно сразу же оживает, чутко отражая душевное состояние  Зои, как только она заговорит, – тогда оно становится ещё прекраснее. У Зои приятный мелодичный голос, чистая дикция, лаконичная речь – она скупа, но выразительна. Ей бы только актрисой быть!

На Зое новенький защитного цвета армейский ватник. Он еще такой чистый, будто Зоя только что получила его со склада. Верхние пуговицы ватника не застегнуты, под ним на Зое надет свитер домашней вязки не то бежевого, не то коричневого цвета. Синяя из диагонали юбка, светлые чулки, черные ботинки из хромовой кожи – всё это было у Зои в идеальном порядке, словно Зоя собралась на приятную прогулку. Ничего не сделаешь: во всём школьная привычка!

Армейская шапка-ушанка надета просто, по-солдатски, без кокетливого наклона набок. На высокий лоб выбилась прядь тёмных волос, как мальчишеская чёлка.

Зоя, видимо, уже освоилась с новой для неё формой одежды, выглядит в ней сурово и торжественно, и ей решительно идёт эта одежда.

Разведчик Сухарев – колоритная фигура! Невысокий, сухонький, сутожловатый, стремительный – настоящий живчик! Ходил он чуть наклоняясь вперёд, будто выслеживая зверя; шаги его были бесшумными – он проплывал мимо нас. Сразу видать: он врождённый охотник-таёжник. Вот поэтому было в нём одновременно что-то немножечко угловатое от селянина и практичное, хваткое – от мастерового. У Дмитрия запоминающееся лицо: это лицо аскета, обветренное, с коричневой кожей. Небольшой прямой нос с увеличенными вырезами ноздрей. А какие удивительные глаза подарила ему природа: они голубые-голубые, будто вобрали в себя всю голубизну высокого майского неба! Их взгляд внимательный, цепкий, спокойный – Сухарев напоминает собой чем-то бодрствующего сокола, готового вот-вот взлететь в погоне за добычей.

Военная форма, как правило, придает строгость внешнему виду её владельца. На разведчике же она выглядела мешковатой, совершенно случайной. Этому, по-видимому, содействовало боевое снаряжение сержанта: кроме автомата, который он бережно держал в руках, на поясе, в чехле из брезента, висели гранаты, финский нож, запасные диски к автомату. В правое плечо ватника глубоко врезался ремень кожаной полевой сумки, набитой всякой всячиной: тут была топографическая карта, перевязочные средства, компас и, конечно же, патроны. Карманы брюк и бушлата содержали тоже какие-то нужные вещи: они заметно оттопыривались. Не сержант, а склад с боеприпасами! Запасливый: всё предусмотрел, всё рассчитал этот таёжник!

Автомат ППШ был культом разведчика: он был до блеска вычищен. Хорошо знал хозяин цену исправному оружию и строго следил за чистотой автомата. Не случайно брюки, телогрейка и даже брезентовые чехлы на поясе были щедро украшены масляными пятнами. Было видно, что у этого пластуна-разведчика Сухарева была уже богатая боевая биография и боевой опыт, который выработал у него такое преклонение перед оружием, не раз выручавшим его в схватках с врагами. Опытен и отважен был сержант, если командование поручило ему подготовку и перевод через линию фронта будущих диверсантов.

Но вот Зоя и Сухарев приглашены к Тычинину и его помощнику лейтенанту Жолнину. Дверь в комнату Тычинина не закрыта, и я вижу, как гости усаживаются на табуретки в дальний угол комнаты за большой стол, на котором была расстелена оперативная карта нашего участка фронта. Наш начальник сидит напротив гостей на койке – я его не вижу.

Идёт беседа. Зоя бочком присела возле стола, а Дмитрий Дмитриевич, прислонив свой автомат к стене, почти всё время на ногах. По выражению лиц Сухарева и Зои видно, что разговор начался по-деловому, непринуждённо. Время от времени все четверо встают и склоняются над картой – тогда я вижу голову Тычинина. Всё чаще карандаши в руках Жолнина и Сухарева слегка пританцовывают на широком полотке карты.

Беседу ведут в основном мужчины, а Зоя – вся внимание. Ей надо всё запомнить, всё узнать. В комнате душно и жарко от лампы-молнии, ярко освещающей лица собеседников. Зоя по-прежнему в телогрейке и шапке, она изредка убирает с лица испарину мягкими варежками серого цвета. Но вот и Зоя вступила в беседу. Пальцы её рук плавают над картой и где-то останавливаются, чтобы притронуться к нужной точке на карте, а её взгляд обращается к собеседникам. Она возбуждена. Её лицо как открытая книга. По нему можно безошибочно определить её душевное состояние и всю гамму чувств, переживаемых Зоей: недоумение, одобрение, протест, восхищение, радость открытия – но нет на лице Зои равнодушия и усталости.

По выражению лица и энергичным жестам Сухарева я вижу, что он с чем-то не согласен и горячо протестует. Он отступает на шаг от карты и из полевой сумки извлекает свою, меньшего масштаба. И вот карта сержанта уже в руках Жолнина – он торопливо переносит условные обозначения с карты Сухарева на нашу оперативную, часто справляясь у разведчика по поводу данных на карте.

Выходит, сведения о противнике у сержанта Сухарева более полные и более точные, чем у нас. И в этом позднее Георгий Жолнин не преминул упрекнуть нас, своих разведчиков.

Ну и Сухарев! Всех нас за пояс заткнул! А ведь мы постоянно ползали по тылам врага, особенно Виктор Гриневский, который почти каждую ночь отправлялся с группами полковых разведчиков «в гости» к гитлеровцам, лучше всех нас знал наиболее безопасные места перехода через линию фронта и даже за ней имел уже широкое знакомство с жителями и в первую очередь с мальчишками, которые, проживая на захваченной врагом территории в наспех оборудованных землянках – из деревень их насильно выгнали немцы, – снабжали нас богатой и точной информацией о противнике.

Вот так Сухарев! Удивительный человек! Недаром лицо Георгия расплывается в широкой улыбке, когда он возвращает карту Сухареву после переноса её данных на нашу. Тут же Жолнин замечает наше любопытство и, глядя с упрёком на нас, лишних свидетелей, толчком ноги закрывает дверь. А нам и так всё понятно: речь идёт, без сомнения, о месте наиболее благоприятного перевода группы диверсантов в тыл немцев.

Но вот беседа окончена, и все четверо выходят в нашу просторную комнату, где хоть дышать-то можно. Все они оживлены, довольны знакомством и прошедшей беседой. Дмитрий Дмитриевич вытирает с лица обильный пот извлечённой из кармана тряпкой. Зоя обмахивает раскрасневшееся лицо своими скомканными варежками – подарком Сухарева, как я установил потом. А беседа продолжается и здесь. Тычинин растолковывает ещё что-то неуёмному спутнику Зои – Сухареву, постукивающему свободной от автомата рукой по своей полевой сумке. Видать, дотошный человек, этот Сухарев: всё он хочет знать, до всего добраться.

Я выхожу из-за стола и оказываюсь за спиной капитана. Лицо Зои совсем рядом и кажется ещё приятнее, с более тонкими чертами. Узкие крылышки бровей, строго очерченный рот, нежный румянец на щеках, мальчишеская чёлка, выбравшаяся из-под ушанки, даже этот энергичный кивок головой – всё, буквально всё несказанно приятно в Зое.

Легко притронувшись рукой к плечу капитана Тычинина, Зоя каким-то извиняющимся тоном говорит ему:

- Товарищ капитан, мой документ!

Тычинин, спохватившись, виновато отвечает:

- Ох, забыл! Извините!

Он возвращается в свою комнату и приносит удостоверение личности Зои, забытое им на столе. Желая, видимо, назвать Зою полным именем, но позабыв его, капитан раскрывает корки удостоверения, в котором я успеваю прочесть подчёркнутые красными чернилами или карандашом две последние строчки: «Товарищ… направляется для выполнения особого боевого задания». Фамилию владельца документа я, к сожалению, не рассмотрел. Уже потом, когда Зоя и Дмитрий Дмитриевич ушли от нас, капитан Тычинин несколько раз не без гордости сказал нам, его подчинённым: «…особого боевого задания».

Капитан, возвращая Зое удостоверение, назвал ее на Вы и Зоей Анатольевной. Зоя смущенно улыбнулась. Ничего не попишешь, говорил её вид, она теперь среди взрослых людей, равноправный член великой армии борцов против германского фашизма. Конечно же, она хорошо представляет огромную ответственность в выполнении своей задачи и готова её выполнить.

Тычинин спрашивает Зою, есть ли у неё оружие.

- Как же, есть, товарищ капитан! – из внутреннего кармана ватника она извлекла новенький «ТТ». Он мирно лежит, тускло поблёскивая воронёной поверхностью, в её слабой девичьей руке и кажется совсем неуместным: для другого предназначены руки Зои – не для убийства…

С тревогой думаю, сумеют ли хрупкие пальцы девушки поднять пистолет в нужную минуту и нажать спуск. А Георгий Жолнин, будто угадав мои мысли, иронически улыбаясь, с тоном сомнения спрашивает Зою:

- А вы хоть стрелять-то умеете?

Лицо девушки рдеет в смущении, но она, преодолев его, коротко кивает головой и уверенно отвечает:

- Да, умею! Нас по стрельбе здорово гоняли!

Зоя ясно сознаёт преимущество кадровых военных в этом виде боевой подготовки, а ответила так, чтобы рассеять наши сомнения и нашу тревогу за её судьбу. Ей на выручку приходит Дмитрий Дмитриевич. Он утверждает, что Зоя умеет хорошо стрелять – сам проверил.

Затем Жолнин, забыв о том, что беседа с Зоей и Сухаревым происходила «при закрытых дверях», спросил Зою, как она будет переходить линию фронта. Зоя, стукнув несколько раз ладонью в грудь сержанта Сухарева, задорно и весело ответила:

- А вот за это он отвечает! Меня ему поручили, с него и весь спрос! – и Зоя рассмеялась.

Этот непринужденный девичий смех сразу рассеял всё напряжение, которое сопровождало такую ответственную встречу. Все приветливо заулыбались, посматривая на Сухарева, это ему доверялась судьба Зои и её друзей. А во мне росло желание добра и боевого успеха нашим гостям и их товарищам, ожидавшим окончания беседы во дворе нашего дома. Вместе с тем росло и чувство близости к Зое и Дмитрию Дмитриевичу, как будто я знал их давным-давно. Роднили нас общность важной работы разведки и связанная с ней сопричастность с постоянным риском. Разведчики – это ведь народ особой породы!

Однако гостям пора уходить. Зоя тепло благодарит капитана Тычинина и лейтенанта Жолнина за содействие и нужную информацию – голос её звучит ровно и мелодично, как журчание затаённого родника. Тычинин, положив Зое руку на плечо, проникновенно, по-отечески желает ей счастливого пути, больших успехов. Зоя благодарно улыбается.

- Ну, пошли, пошли! – шутливо, с напускной строгостью говорит Зоя своему сопровождающему. – А то ты здесь совсем засиделся.

Зоя как-то по-свойски подхватывает сержанта под локоть левой руки и, делая вид, что ей это удаётся с большим трудом, под наш дружный смех ведёт разведчика. Теперь пришла пора смущенно улыбаться отважному сержанту Сухареву. На пороге Зоя останавливается, оборачивается к нам, повернув и Сухарева, и всё с той же светлой улыбкой прощается с нами:

- До свидания, товарищи, спасибо вам!

Вот этот переход Зои в настроении от степенности, суровой сосредоточенности к детской игривости и шутке – признак ее богатой натуры. А её отношение к Сухареву, её доброжелательность к нему, её обхождение с ним, как с братом, пусть по возрасту он приходится ей почти отцом, – это умение Зои сживаться с людьми, быть коллективистом.

Вот, вроде бы, обыкновенная девчонка эта Зоя, но всё в ней какое-то особенное, притягательное: и эта простота в поведении со старшими, и это детское смущение и далеко не детская серьезность, и умный взгляд, и чистенькие кисти рук с длинными чувствительными пальцами, и эта девичья аккуратность во внешности, когда даже шнурки её черных ботинок были завязаны бантиками, свисавшими одинаковыми петельками. Разве такую девчонку можно забыть?

Итак, простившись с нами, Зоя ушла. Ушла из тепла натопленной избы навстречу колючему ветру. Завтра или послезавтра вот в такую же непогодь Зоя будет шагать навстречу неизвестности. Как и сегодня, она пойдет под всполохи и грозный гул ночного боя. Мы знаем, что она вступит в смертельную схватку с врагом, попадет в лапы палачей и с гордо поднятой головой взойдет на эшафот, забрав у смерти имя свое…

В тот памятный вечер, ставший для нас почти праздником, мы ещё долго говорили о Зое и её товарищах, говорили с восхищением о ней и с гордостью за высокое доверие, которое ей было оказано. Капитан Тычинин, поддавшись откровению, сообщил нам о Зое всё, что знал сам, и даже сообщил нам её фамилию, очень редкую, незапоминающуюся, похожую на польскую…

Шли годы, десятилетия. С воспоминанием о московской битве ко мне всегда приходил образ милой Зои: Зои – подростка, которая ещё не простилась с детством, и Зои – сурового воина, идущего на смерть ради жизни на земле.

А в дни 35-летия разгрома немецко-фашистских полчищ под Москвой в 1976 году состоялась моя долгожданная встреча со знаменитым разведчиком Сухаревым. Нашей обоюдной радости не было предела! Каким симпатичным, каким душевным человеком оказался бывший разведчик. Дни и ночи мы проводили с ним в воспоминаниях, и сколько интересных подробностей из описанной мною встречи напомнил мне славный сержант! Завидной оказалась его фронтовая биография. Не знал я, что Дмитрий Дмитриевич был близко знаком с «дядей Костей» - нашим командармом Константином Константиновичем Рокоссовским, из рук которого он за свои ратные подвиги получил не один ценный подарок...

Но о чём бы мы ни говорили, мы все время вспоминали нашу Зою – славную дочь великого советского народа, имя которой яркой звездой сияет в созвездии Героев.

В. А. Болотов,

бывший разведчик-переводчик

9-й гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизии,

17 ноября 1980 г.

Ф. П-882. Оп. 1. Д. 26.