Золото Кочкаря: открытие и добыча в XIX веке

 

История российской золотопромышленности, имеющая множество славных страниц и продолжающаяся по настоящее время, берет свое начало 21 мая 1745 г. В этот день крестьянин деревни Шарташ Ерофей Марков обнаружил несколько золотых крупинок вблизи Березовского завода. Значительный вклад в достижения этой значимой для государства промышленной отрасли вносили и продолжают вносить золотодобывающие предприятия Южного Урала. И если слава и максимальные объемы золотодобычи Миасского золотопромышленного района уже остались в прошлом, то добыча этого драгоценного металла в районе города Пласта успешно продолжается и на современном этапе. Некоторым аспектам золотодобычи в этом районе в XIX в. и будет посвящено настоящая статья.

На Южном Урале золото было открыто более чем полвека спустя после находки Е. Маркова – 9 июля 1797 г., когда поисковая партия обер-берггауптмана Евграфа Ильича Мечникова обнаружила месторождение жильного золота (содержащегося в горных породах и, как правило, на больших глубинах) в окрестностях Миасского медного завода. В том же году этой партией в данном районе были зафиксированы и признаки россыпного золота (залегающего обычно в песчаных почвах по руслам и берегам водоемов, долинам, склонам и т.п.). В следующем 1798 г. золото было обнаружено и в местности вблизи современной городской черты Пласта, названной впоследствии Кочкарским месторождением, которое в XIX в., наряду с миасскими приисками, сумело приобрести мировую известность.

Следует отметить, что золоторазведки были продолжены и в конце XVIII – начале XIX в., хотя ожидаемых результатов они не приносили. В том же 1797 г., а именно 12 октября, была направлена заявка «о семи приисках в Оренбургской губернии, лежащих на землях крепости Коельской, уступленных казаком Иваном Ярославцевым казне». Е. Мечникову предписывалось их исследовать, на что были выделены денежные средства. Однако вердикт, вынесенный после обследования данных приисков, был таким: «Рудного признаку никакого не замечается» [2, л. 12].

Как свидетельствуют источники, в 1799 г. казак Уйской станицы Спиридон Фоминых заявил в Горную канцелярию о нескольких открытых им золотых и медных рудниках по рекам Санарке, Ую и Увелке, протекающих в районе Кочкарской системы. Прибывший в 1806 г. для проверки заявок гиттенфервальтер Тетюев обнаружил в шурфах два кусочка известкового камня с видимым золотом, но, не удовлетворившись таким результатом, дал отрицательное заключение [13].

В архивных документах сохранились и другие свидетельства о первых изыскательских работах на Южном Урале. В Государственном архиве Свердловской области хранятся два рапорта бергпробнера Федора Гельмана, которые были направлены Главному начальнику уральских заводов Аниките Ярцову и сообщали об исследовании руд, найденных солдатом Максимом Тимофеевым в Оренбургской губернии. В первом из них, датированном 13 июля 1798 г., Гельман сообщает о том, что «оные руды опробовал на золото равно и на серебро», и что после промывки оказалось «из одного фунта доставленного сим солдатом песку небольшой знак золота», а в пещанистом же шурфе на промывке и по пробе ни золота, ни серебра нисколько не явилось» [8, л. 9].

В рапорте от 24 сентября 1798 г. Гельман информирует о новых пробах руд, найденных тем же солдатом Тимофеевым: «Честь имею доложить, что все виды оных камней, вообще и каждый особенно испытаны на золото, серебро, медь и железо: но при всех опытах, как в рудах, так и в присланных шлихах, не оказалось ни малейшего следа сих металлов» [Там же, л. 44].

Еще два рапорта Федора Гельмана извещали А. С. Ярцова об исследовании руд, «представленных отставным казаком Чебаркульской крепости Троицкого уезда Родионом Волхиным». Первый из них, от 25 января 1799 г., содержал сведения о проведении лабораторных исследований 5 рудных проб, найденных «от Санарской крепости в 10-ти верстах по течению реки Санара по левой стороне». Заключение Гельмана подтверждало, что 1 из 5 сделанных проб содержит в 100 пудах породы ¾ золотника золота, а другие только «малый знак золота» [9, л. 3–3об.]. Второй рапорт, датированный 21 июня 1799 г., информировал о результатах лабораторных исследований еще 7 проб, взятых в районе р. Санары все тем же Волхиным. Одна из этих проб содержала в 100 пудах руды 42/96 золотника золота, вторая – 38/96 золотника, а третья только «знаки золота» [Там же, л. 5–5об.].

Столь неутешительные для золотопромышленников результаты разведок в тот период объясняются, скорее всего, техническим несовершенством лабораторных исследований, а также неудачным определением мест и неправильным взятием самих проб. Важно обратить внимание на то, что хотя россыпное золото к тому времени уже было известно, но извлекать его из песков еще не научились. По этой же причине и на Миасских приисках показатели добываемого золота резко взметнулись вверх только с 1823 г. (с момента обнаружения богатых россыпей), хотя золото в этом районе было открыто за четверть века до этого. В 1799 г. на Миасском заводе было получено всего 13 ф. 73 з. 48 д. золота [1, л. 92–92об.], на золототолчейной фабрике этого завода в 1800 г. также добывалось только рудное золото (не более 5 фунтов в год) [6, л. 351об.].

Такие же скромные показатели имел и находящийся вблизи Миасса Первопавловский рудник, на котором в 1800 г. работало 35 человек, перерабатывающих в месяц 3500 пудов руды, извлекая при этом из 100 пудов всего от ¼ до 2 золотников золота [7, л. 2–2об.].

Можно смело утверждать, что владельцы Миасского завода, который с 30 сентября 1800 г. стал принадлежать Государственному ассигнационному банку, а также большинство уральских горнозаводчиков были заинтересованы в увеличении добычи золота, но на тот период это оставалось недостижимой целью.

Здесь же необходимо упомянуть и о существовавшем мнении о том, что начало промышленной разработки Кочкарского месторождения было задержано на полвека из-за отсутствия соответствующего закона (вышедшего в 1842 г.), который разрешал частный золотой промысел на казачьих землях. Если мы и согласимся с этим предположением, то лишь отчасти. Во-первых, если такая задержка и произошла, то не на полвека, а примерно на его четверть, так как открытие россыпного золота в том же Миасском районе произошло только в 1823 г., хотя закон, разрешавший частную добычу золота, был издан в 1812 г. [21]. Во-вторых, никто, даже при отсутствии частного промысла на казачьих землях в районе Кочкаря, не мог запретить казне проводить свои разведки и начать активную разработку золота, как это было уже сделано в других местностях.

А о том, что такие разведки проводились, опять же свидетельствуют архивные документы. Так, маркшейдер Герман, управляющий экспедицией «приисканий руд» в Оренбургской губернии, в своем рапорте от 16 июня 1813 г., адресованном Оренбургскому военному губернатору князю Григорию Сергеевичу Волконскому, сообщает о том, что «в минувшем месяце первая партия вверенной мне экспедиции открыла золотой прииск в левом берегу Миасса, в 22 верстах от Чебаркульской крепости». И здесь же продолжает: «Вторая партия открыла в горах Уйского Урала золотой прииск, в 25 верстах от Уйской крепости» [23, л. 8об.–11].

 Несмотря на активные действия разведочных партий в первой четверти XIX века, они увенчались значительным успехом только в мае 1823 г., когда на правом берегу р. Миасс, в окруженной горами долине, были обнаружены золотоносные россыпи. Они находились в 22 верстах от Миасского завода и в двух верстах от Первопавловского рудника, открытого Е. Мечниковым в 1798 г. и названного в честь императора Павла I. При этом было установлено, что Е. Мечников, являвшийся к тому времени директором Горного департамента, при проведении здесь в конце XVIII в. поисковых работ, данного богатейшего месторождения не заметил. Это открытие послужило началом обнаружения новых многочисленных золотых россыпей и значительному росту добычи в этом районе.

Активные изыскательные работы проводились государством в 20–30-е гг. XIX в. и на казачьих землях. Так, в мае 1826 г. были проведены четыре разведки в районе озера Чебаркуль – «по тракту из Чебаркульской станицы в село Кундравинское, расстоянием от первой в юго-западной стороне в семи верстах», а также проверка сообщений хорунжего Шулепова о наличии золота в шести приисках на землях Чебаркульской, Коельской и Уйской станиц. На всех исследованных приисках было выявлено не очень большое содержание золота, но по одному из них «где было промыто 50 пудов из коих получено золота 26 долей», было сделано следующее заключение: «хотя сие содержание при первом взгляде на описанный прииск и не подает особенной надежды, но как золото сего прииска не очень мелкое, то дальнейшая разведка оного, может иногда упрочить настоящее производство золотоискателя и привести в состояние казну или частное лицо устроить настоящую промывку» [Там же].

Из отчета о действии летом 1837 г. разведочных партий на землях Челябинской станицы, составленного их руководителем Барбот-де-Марни, мы узнаем, что на пройденном пространстве был выбит 351 шурф, из которых «чрезвычайно мелкие» знаки золота обнаружились в 19, а в самом богатом шурфе содержание золота составило не более 18 долей на 100 пудов породы [3, л. 2–2об.]. Летом 1838 г. тем же поручиком Барбот-де-Марни были проведены разведки на землях Уйской станицы, также не принесшие хороших результатов. Из другого рапорта штабс-капитана Фелькнера следует, что в июне 1839 г. были обследованы земли по правому берегу р. Уй. В течение месяца здесь было выбито 260 шурфов, а заключение о содержании золота во взятых пробах было таким: «В первых из сих оказались весьма малые знаки микроскопически мелкого золота, а в некоторых шурфах и вовсе никаких знаков» [Там же, л. 10]. Необходимо отметить, что разведочная партия насчитывала от трех до десяти человек и возглавлялась, как правило, горным офицером.

Несмотря на активные поиски золотосодержащих площадей, проводимые казной на казачьих землях, открытие первого крупного россыпного месторождения в Кочкарской системе совершил только в 1844 г. частный предприниматель – троицкий купец второй гильдии Павел Емельянович Бакакин. На заявленном им в следующем году на этом месте Каменно-Павловском прииске было промыто 70700 пудов золотосодержащих песков, из которых извлекли 6 фунтов 16 золотников 79 долей (2,463 кг) россыпного золота [25, с. 12]. А всего на Каменно-Павловском прииске с 1845 по 1894 гг. было добыто 87 пудов 33 фунта золота [19, с. 16]. По количеству добытого золота среди всех приисков Кочкарской системы выделялся открытый в 1851 г. прииск Успенский золотопромышленницы Рязановой (впоследствии он принадлежал Новикову, в конце XIX века – товариществу Зеленкова, Варгунина и Ко). С момента его отвода по 1894 г. на нем было получено 261 п. 8 ф. 28 з. 75 д. золота [14, с. 122]. Вторым продолжил золотую славу Кочкаря прииск Еленинский по той же речке Каменке, который заявил камергер Рюмин. К 1849 г. на землях Кособродской станицы действовало 7 приисков, а к 1875-му их насчитывалось 70, на которых добывалось более 60 пудов золота в год. Полный список приисков Кочкарской системы можно найти в книге Н. К. Высоцкого [4, с. 199–202].

В 50-е гг., согласно архивным данным, золотодобычу на казачьих территориях Оренбургской губернии продолжили следующие предприниматели: на землях Кособродской станицы – купцы Белов, Якушев, Коробков, Китаев, Бакакин; станицы Варшавской – купцы Зотов, Рязанов; станицы Челябинской – купцы Якушев, Крюков и братья Подвинцевы [18, л. 2об.–11]; станицы Верхне-Увельской – коллежская советница Богомила Геппен и многие другие [17, л. 1–2].

Если Миасским приискам заслуженную славу принесли богатые золотосодержащие россыпи, то Кочкарское месторождение приобрело мировую известность в первую очередь все-таки благодаря своим золоторудным запасам, промышленные разработки которых в этом районе были начаты в 1868 г. Мы уже упоминали о том, что в начале XIX в. на Южном Урале добывалось только золото из жил, добыча которого в Миасском районе была полностью прекращена в 1811 г. из-за крайне малого количества получаемого драгоценного металла, и как следствие –  убыточности работ. С момента открытия до 1811 г. в районе Миасского завода всего было добыто 1 п. 5 ф., что является, конечно же, очень низким показателем [24, л. 7об.].

После громких открытий в 1823 г. Миасских, а в середине 40-х гг. и Кочкарских россыпей вопрос о разработке рудных месторождений (по причине их большей затратности и трудности ведения добычи по сравнению с россыпными месторождениями), не поднимался. И только в конце 60-х гг., когда интенсивная, на протяжении более сорока лет, разработка песков значительно истощила запасы россыпей, золотопромышленники вновь обратили свои взоры на рудное золото. Следствием этого стало открытие в Кочкарской системе и такого рода месторождений.

Первую жилу удалось обнаружить в 1862 г. при разведке россыпей на Успенском прииске Подвинцевых. Кварцевая жила, мощностью около двух аршин, состояла из разрушенного материала, а потому первое время ее принимали за россыпь и только спустя некоторое время, после того как на золотопромывательном станке, получившем название «грохот» (над головной частью наклонной плоскости которого устанавливалась чугунная или железная доска с пробитыми отверстиями, предназначенная для протирки песков и отделения крупной гальки от мелкой), стали замечать крупные гальки, содержащие видимое золото, золотодобытчики пришли к заключению, что ведут разработку жилы. Через год, т. е. в 1863 г., на Троицком прииске Подвинцевых была обнаружена вторая жила, а в 1867 г. на Екатерининском прииске все тех же Подвинцевых – третья. С этого времени был совершен еще ряд открытий, и если в 1868 г. добыча составила всего 26 ф. 29 з. 35 д. жильного золота, то в 1872 г. здесь на семи разрабатываемых рудниках было получено 3 п. 27 ф. 62 д. драгоценного металла [15, с. 3]. Начиная с 1874 г. добыча золота из коренных месторождений Кочкарского района стала превышать количество россыпного золота, которое успешно добывалось в этом районе с 1844 г. (35 п. 6 ф. 88 з. 27 д. россыпного и 36 п. 5 ф. 52 з. 79 д. коренного) [4, с. 18–19].

Тем не менее необходимо отметить, что разведочные работы, являющиеся важной составляющей частью золотодобычи, в Кочкарской системе до 90-х гг. XIX в. находились на крайне низком уровне. Современники утверждали, что «с момента открытия рудного золота главными деятелями здесь являлись люди малосведущие и преследующие девиз: „Воспользоваться тем, что имеется под руками, и о будущем не думать“» [15, с. 141].

При подобных взглядах, разумеется, никто из золотопромышленников разведок не проводил, и все последующие работы основывал, надеясь исключительно на счастливый случай. В этой связи в 1899 г. горный инженер В. Коцовский на страницах «Горного журнала» подверг жесткой критике золотопромышленников братьев Подвинцевых, при которых «рудники разрабатывались плохо, данных о характере жил и распределении в них золота почти никаких не имелось, а потому выработки велись ощупью, без всякой системы», заключая при этом, что «братья Подвинцевы вели крупное промышленное дело без всяких расчетов на будущее» [Там же].

Подробное изучение Кочкарской системы было поручено горному инженеру Н. К. Высоцкому только в 1896 г. В своем докладе от 8 апреля 1896 г. Министр земледелия и Государственных Имуществ А. Ермолов указал на то, что, хотя большая часть Уральского хребта изучена уже в геологическом отношении «с достаточной полнотою», его золотопромышленные районы представляются, однако, «весьма мало исследованными в отношении общего характера и способа залегания встречающихся в них золотоносных месторождений». Здесь же А. Ермолов утверждал, что это обстоятельство, безусловно, «значительно препятствуют успешному и правильному ведению разработок этих месторождений, в особенности в Кочкарской системе Южного Урала, где преимущественно сосредоточена существующая в Империи добыча золота из коренных месторождений этого металла, при эксплуатации которых встречается гораздо большая, чем при россыпных месторождениях, необходимость в предварительном систематическом изучении общего характера самих месторождений» [22, л. 56–56об.]. Министр признавал «полезным ныне же предпринять подробное изучение золотоносных месторождений в Кочкарской системе, командировав для исполнения этой работы, на восемь месяцев текущего года, состоящего по Главному Горному Управлению горного инженера титулярного советника Высоцкого» [Там же, л. 57]. Принимая во внимание, что выполнение Высоцким данного ему поручения было сопряжено с многочисленными разъездами и связанными с ними затратами, ему назначалось «усиленное путевое довольствие и содержание, а именно: на подъем (кроме прогонов по закону) – 500 руб. и в вознаграждение за труды – по 200 руб. в месяц, с отнесением потребных на это расходов, в сумме 2100 руб.» [Там же, л. 57об.].

Убедиться в том, что исследовательская деятельность Н. К. Высоцкого оправдала вложенные в нее государственные средства и дала ожидаемые результаты, можно, познакомившись с написанной им по итогам командировки книгой «Месторождения золота Кочкарской системы на Южном Урале», изданной в 1900 г. в Санкт-Петербурге.

В 40–50-е гг. XIX в. имел место значительный рост частных золоторазработок. Этому во многом способствовал царский указ от 1842 г., разрешавший ведение золотого промысла на казачьих землях Оренбургской губернии [20]. Продолжала развиваться и техника предпринимательского золотопромывательного производства. Согласно архивным данным, в 1853 г. 29 приисков Оренбургского края имели: 6 вашгердов (сосредоточенных на 3 приисках), 11 бутар (на 7 приисках), 27 станков с боронами (на 13 приисках), 18 чаш (на 8 приисках), 110 ручных станков (на 13 приисках), 16 конных воротов (на 9 приисках) и 3 водяных колеса (на 2 приисках) [11, л. 85].

На промыслах, оснащенных механическим оборудованием – вашгердами, бутарами, станками с чашами или водяными колесами – обычно использовался труд меньшего количества рабочих, чем на приисках, где преобладали ручные станки. На Преображенском прииске купца Рюмина, например, имелось всего 3 станка с боронами, которые обслуживали 129 человек. За сутки ими промывалось 42 тыс. пудов песка. В то же время на Каменно-Павловском прииске П. Бакакина, оснащенном одним станком с боронами и 56 ручными станками, трудилось 602 рабочих, промывавших 48 тыс. пудов песка. Между тем на Каменно-Александовском прииске компании Ахматова на 6 станках с боронами, 2 чашах, 18 ручных станках и 6 конных воротах при участии 226 рабочих промывалось 36 тыс. пудов песка [12, л. 1–25].

На первом этапе бурый рост добычи рудного золота достигался за счет необыкновенно богатого содержания драгоценного металла в жилах, которые к тому же зачастую залегали в совершенно разрушенной до значительной глубины породе. Это позволяло применять простейшие орудия труда: кайлы железные, кирочки стальные, клинья железные, лопаты железные, тачки деревянные и молоты железные одноручные [10, л. 377]. Такое залегание рудного золота облегчало открытия в последующие годы множества других жил. Кроме Кочкарского района, добыча рудного золота велась и в других местностях Южного Урала. В 80–90-х гг. XIX в. она была начата на землях Челябинской, Травниковской, Коельской, Карагайской и Степной станиц, Ахуновской даче, а также по реке Сувундук [19, с. 17]. Кочкарский же район, остававшийся центром золоторазработок коренных месторождений, в официальных отчетах Горного Департамента значился под заглавием «приисков на землях Кособродской станицы» [4, с. 42].

Техника золоторудного дела в первые годы после открытия коренных месторождений была примитивной, что существенно замедляло разработку горных пород. Для промывки достаточно разрушенных выходов жил применялись вашгерды. При этом какое-то время на крупную гальку внимания не обращалось. Только с открытием богатых жил, когда на кусках кварца было видно много золота, гальки стали сортировать, и более богатые из них разбивали тут же на грохоте станков или на больших камнях. В том случае, если твердая «галя» не поддавалась подобной обработке, тогда ее размельчали в маленьких ручных ступках и промывали в ковшах. Подобным образом можно было обрабатывать только богатые руды, более же бедные увозились на проезжую дорогу и рассыпались тонким слоем, где размельчались колесами проезжающих экипажей. Затем измельченную руду собирали и промывали на станках. Крупные части руды, которые не удалось размельчить, вновь увозились на дорогу, после чего снова промывали и т. д. На приисках, удаленных от проезжих дорог, для этой цели устраивались искусственные круги, куда увозили руду и по которой затем ездили телеги, нагруженные камнями.

Значительным шагом вперед в техническом оснащении золоторудных предприятий стало применение устройства наподобие толчеи в виде подвешенной двухпудовой гири и каменной плиты с положенным поверх ее старым колесным ободом. Производительность такого устройства достигала в смену 50 пудов предварительно обожженной на кострах руды [Там же, с. 22].

В 1867 г. братья Подвинцевы внедрили на своем предприятии первую примитивную толчею, приводимую в движение конным приводом, с пятью березовыми пестами в чугунных башмаках, под которыми располагались наковальни, врезанные в деревянную колоду. Ими же в 1869 г. на Троицком прииске были опробованы три пары дробильных валков, однако в том же году вышедших из строя. Тогда же было произведено испытание устройства, представлявшего собой грубое подобие «бегунов» (получивших позднее повсеместное распространение) из старого мельничного жернова, насаженного на деревянную ось с конным приводом, измельчавшего всухую до 150 пудов руды в сутки [Там же, с. 23].

В 1870–1873 гг. эти каменные жернова были заменены чугунными, а затем и стальными (весом до более 200 пудов), а промывальные вашгерды – шлюзами. В 1871 г. бегуны впервые стали приводиться в движение паровой силой, что позволило увеличить их производительность до 450–600 пудов в сутки. На протяжении XIX в. этот аппарат оставался наиболее часто используемым для измельчения и амальгации (осуществляемой на шлюзе до 1 ½ сажени длиной, покрытого нартученными листами) на фабриках Кочкарской системы, строившихся примерно по одному шаблону. Однако вскоре от попыток применения толчеи отказались почти все золотопромышленники. Американская толчея использовалась только товариществом «Русское дело для химического извлечения золота» и на Константиновском прииске Российского золотопромышленного общества [Там же, 25]. Из других способов измельчения руды, применяемых на предприятиях Кочкарской системы, необходимо упомянуть об устроенных в 1891 г. на заводе товарищества «Русское дело…» двух дробилках и валках Крона, а в 1895 г. – одной дробилке на Митрофановском прииске Е. П. Зеленкова. На всех остальных фабриках предварительное измельчение руды производилось вручную.

К середине 80-х гг. южноуральские золотопромышленники пришли к выводу о недостаточности обработки местных руд одной амальгацией, тем более что к этому времени верхние слои коренных месторождений были в основном отработаны, и золото стало добываться с более глубоких горизонтов. В 1886 г. на Успенском прииске Е. П. Зеленкова был построен первый небольшой завод, специально предназначенный для обработки руд путем хлоринации. В 1889 г. такой же завод был построен еще на одном его прииске – Митрофановском, в 1888 г. – на Екатеринбургском Тарасова и Кº, в 1890 г. – на Старо-Сергеевском Журавлева [Там же], а в 1895 г. – на Михайловском Подвинцевых [16, с. 11].

В 1895 г. впервые на Южном Урале под руководством все того же Е. П. Зеленкова был применен новый способ извлечения золота цианистым калием. Для его широкого применения был перестроен сначала завод на Успенском прииске, а в 1897–1898 гг. построены еще два завода на Митрофановском и Охотничьем приисках. Вскоре подобный завод построили братья Подвинцевы. В 1897 г. метод цианирования стал применяться на Никольском прииске Российского золотопромышленного общества, а в 1898 г. и на Екатерининском прииске Тарасова [4, с. 27].

Метод цианирования являлся наиболее дешевым способом обработки золотосодержащих руд. Его применение, оказав положительное влияние на развитие южноуральской золотопромышленности, сделало возможным освоение бедных кварцевых жил (разработка которых ранее считалась невыгодной). Кроме того, химические способы извлечения золота из руд сделали рентабельной повторную обработку эфелей (отработанной руды, собранной со шлюзов и откидных песков) из скопившихся на приисках отвалов, на которые до 1886 г. не обращали никакого внимания. 29 ноября 1891 г. было Высочайше утверждено положение Комитета Министров, дающее право золотодобывающим компаниям «на приобретение и обработку отвалов откидных песков, эфелей и черных шлихов, с уплатою подати с получаемого при этом золота» [5, л. 7]. На основании этого положения в 1892 г. была разработана «Инструкция по применению правил о приобретении и обработке принадлежащих казне золотосодержащих отвалов и отбросов», которая содержится в фондах Государственного архива Оренбургской области. Она подробно регламентировала все стороны ведения переработки отвалов: начиная с оформления заявок и заканчивая порядком учета добытого золота [Там же, л. 12].

Благодаря удивительным богатствам недр Южного Урала, золотодобыча в этом районе вплоть до конца XIX в. оставалась на стабильно высоком уровне и составляла примерно 50 % от всей добычи золота на Урале. Еще значительнее была доля добываемого на Южном Урале рудного золота, особенно после начала его разработки в Кочкарской системе. После изучения различных статистических источников следует указать на то, что в 1897 г. из 2,8 т рудного золота, полученного в России, 2,4 т было добыто на Урале, в том числе 1,9 т – всего на двух месторождениях: 1,29 т – в Кочкарском и 0,61 – в Березовском (на Среднем Урале). Всего на Южном Урале в течение девятнадцатого столетия было добыто около 12 600 пудов золота (в том числе на Миасских промыслах – более 3800 пудов, приисках Кыштымского горного округа – более 900 пудов, землях Оренбургского казачьего войска – 5400 пудов, из которых около 3000 пудов пришлось на предприятия Кочкарской системы). Из-за того, что активные разработки рудных месторождений на Южном Урале начались только с 70-х гг. XIX в., доля россыпного золота, добытого в этом столетии, составила примерно более 2/3 от общего количества драгоценного металла.

В страницы славной истории золотодобывающих предприятий Южного Урала продолжают вписывать новые замечательные достижения и современные золотодобывающие предприятия, действующие прежде всего на территории Пластовского района. Это позволяет сделать вывод о том, что с помощью современных технологий богатейшие недра южноуральской земли еще долгие годы позволят вести добычу этого драгоценного металла в промышленных масштабах.

И. И. Вишев, директор ОГАЧО

Список литературы

1. Архивный отдел администрации г. Златоуста. Ф. 69. Оп. 1. Д. 22.

2. Архивный отдел администрации г. Златоуста. Ф. 69. Оп. 1. Д. 28.

3. Архивный отдел администрации г. Златоуста. Ф. 69. Оп. 41. Д. 52.

4. Высоцкий, Н. К. Месторождения золота Кочкарской системы на Южном Урале / Н. К. Высоцкий. – Санкт-Петербург, 1900.

5. ГАОО (Государственный архив Оренбургской области). Ф. 156. Оп. 1. Д. 31.

6. ГАОО. Ф. 173. Оп. 3 Д. 5262.

7. ГАСО (Государственный архив Свердловской области). Ф. 22. Оп. 1. Д. 38.

8. ГАСО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 22.

9. ГАСО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 28. 85

10. ГАСО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 1186.

11. ГАСО. Ф. 43. Оп. 2. Д. 1895.

12. ГАСО. Ф. 43. Оп. 4. Д. 191.

13. Данилевский, В. В. Русское золото. История открытия и добычи до середины XIX века / В. В. Данилевский. – Москва, 1959.

14. Деви, М. Золотой промысел в VII Оренбургском горном округе на Урале / М. Деви // Вестник золотопромышленности. – 1897. – № 6.

15. Коцовский, В. Разработка рудных месторождений на Урале / В. Коцовский // Вестник золотопромышленности. – 1899. – № 1.

16. Обзор Оренбургской губернии за 1896 год. – Оренбург, 1897.

17. ОГАЧО. Ф. И-37. Оп. 1. Д. 2.

18. ОГАЧО. Ф. И-37. Оп. 1. Д. 8а.

19. Павловский, В. К. Оренбургская золотопромышленность за 100 лет, правовые отношения к ней Оренбургского казачьего войска и современное положение золотопромышленности вообще / В. К. Павловский. – Екатеринбург, 1905.

20. ПСЗ. Т. XVII. Ст. 16259. 1843.

21. ПСЗ. Т. ХХХII. Ст. 25119.

22. РГИА. Ф. 40. Оп. 2. Д. 112.

23. РГИА. Ф. 41. Оп. 1. Д. 25.

24. РГИА. Ф. 44. Оп. 3. Д. 452.

25. Хайрятдинов, Р. К. Русская Бразилия / Р. К. Хайрятдинов. – Миасс, 2000.