Из Франции в СССР: реэмигранты в Челябинской области (1947)

Послевоенная репатриация[1] и реэмиграция[2] в СССР — тема, весьма слабо освещаемая в научной и научно-популярной литературе, СМИ. Между тем Челябинская область была одним из тех мест, в которые направлялись репатриированные из-за рубежа лица. Большая часть находящихся на хранении в Объединенном государственном архиве Челябинской области документов рассказывают о тех, кто переселился к нам из Китая, однако есть и небольшие исключения из этого правила. Так, в фонде Р-1142 «Управление по труду и социальным вопросам Челябинской области Министерства здравоохранения и социального развития РФ» сохранился отчет переселенческого отдела облисполкома о людях, в 1947 г. прибывших к нам из Франции[3].

Согласно постановлению Совета министров СССР Челябинская область должна была принять 177 человек из Франции, однако приехало почти в два раза меньше — 99 человек, всего 39 семей. С чем было связано это уменьшение количества переселенцев, остается неясным. 89 человек направили в г. Миасс для работы на Уральском автомобильном заводе имени И. В. Сталина, оставшиеся 10 человек были трудоустроены в Брединское шахтоуправление.

Все новоприбывшие прошли карантин, во время которого их обеспечивали питанием согласно нормам рабочего снабжения. Нуждающимся выдавалась денежная помощь, всего реэмигранты получили 29 000 рублей. Кроме этого, через подсобные хозяйства была организована продажа им картофеля и овощей, желающим отводились земельные участки и выдавались семена для посадки.

Направленные на УралЗИС получили квартиры в новом двухэтажном доме, принадлежавшем предприятию. Все они, утверждали составители отчета, были трудоустроены по специальности, указанной в их личных документах. Среди них были механики, шоферы, токари, слесари, сверловщики, автогенщики. Для некоторых из реэмигрантов был организован техминимум и курсы переподготовки. Дети, приехавшие вместе со взрослыми, ставились на учет и закреплялись за школой.

В мае и сентябре 1948 г. условия жизни реэмигрантов в г. Миассе проверяли инспекторы переселенческого отдела облисполкома. Во время проверки было подано несколько жалоб, в основном связанных с желанием людей перейти на другое место работы. Так, одна семья просила разрешить им выезд в Тбилиси в силу того, что в Миассе отсутствовала возможность трудоустройства по специальности жены главы семейства (согласно документам она была «специалистом [по] библиографии органической химии»[4], предлагаемое место в плановом отделе завода ее не устраивало). Работники областного переселенческого отдела не возражали против переезда, однако семье было необходимо получить соответствующее разрешение и документы из самого Тбилиси. Встречались и тяжелые жизненные случаи. В одной из семей ребенок был болен костным туберкулезом, а в Миассе отсутствовала возможность лечить это заболевание. По ходатайству областного переселенческого отдела больному выдали бесплатную путевку в Троицкий туберкулезный санаторий, а его семье выдали разрешение на переезд для постоянного проживания в г. Троицке.

Шесть семей, изначально направленных в Миасс, сменило место своего жительства, почти все они переехали к своим близким родственникам (Харьков, Астрахань, Ульяновск). Всего в Миасс прибыло 35 семей, выехала, таким образом, примерно шестая их часть. Сложно сказать, с чем была связана такая высокая мобильность. Вероятно, при их распределении редко учитывались пожелания самих переселенцев. Так, например, уже упоминавшаяся выше семья, желавшая выехать в Тбилиси, заявила, что «при отъезде из Франции им обещали отправить их жить на Кавказ»[5]. А кто-то, вероятно, смог отыскать своих родственников лишь после переезда в СССР.

В Брединском шахтоуправлении жилищные условия для реэмигрантов были хуже — лишь одна семья получила квартиру, состоящую из двух комнат, все остальные «одиночки» (то есть холостые, не состоящие в браке люди) были заселены в рабочее общежитие. Во время карантина им была оказана материальная помощь в размере 3 000 рублей. Единственной семье было выделено 300 кг картофеля. После официального трудоустройства реэмигрантам также была выдана одежда — фуфайки, брюки, полушубки и сапоги. Были зафиксированы две жалобы на трудоустройство без учета специальности, которые переселенческий отдел направил председателю Брединского райисполкома. Согласно отчету, тот в своем ответном письме «сообщил, что граждане работают по специальности»[6]. Остается неясным, имелось ли в виду то, что подавшие жалобы были переведены на новые должности, соответствующие их профессиональным навыкам, или же райисполком просто посчитал претензии реэмигрантов необоснованными.

Как и любой другой делопроизводственный документ, отчет переселенческого отдела о реэмигрантах из Франции сух, формален, содержит минимум необходимых сведений, попавших в поле зрения чиновников, а потому по-своему пристрастен. Судить о положении людей, прибывших на Урал из далекой Франции, исключительно лишь на его основании, не представляется возможным, однако в условиях отсутствия источников личного происхождения (дневников, писем, воспоминаний) он становиться весьма ценен для разговора о том, как происходило вживание реэмигрантов в новые непривычные для них реалии советского общества.

М. А. Базанов

кандидат исторических наук, главный археограф ОГАЧО