Сеть эвакогоспиталей на территории Челябинской и Курганской областей в период Великой Отечественной войны

С. А. Кусков, ведущий археограф  ОГАЧО

Доклад на III региональной музейной конференции

г. Челябинск, 9.11. 2012 г.

Сегодня я имею возможность представить вам результаты одного из этапов своей работы. Он связан с изучением дислокации военных госпиталей на Южном Урале на протяжении войны 1941–1945 годов. Источниковая база по проблеме ограничена опубликованными материалами и документами, хранящимися в гражданских архивах. Все упоминания о номерах и местоположении госпиталей, действовавших на территории Челябинской области (включая и районы, выделенные в 1943 году в Курганскую область), каталогизировались. Затем полученные сведения проверялись путём сопоставления с уже имеющимися списками госпиталей и архивными документами. Конечно же, нельзя сбрасывать со счетов возможность описок и опечаток, поэтому единичные упоминания о госпиталях, существование коих подтвердить не удалось, в статистику и общий список не вошли. Тем не менее, к моему удивлению, полученный список оказался подробнее, чем тот, который составили питерские военные архивисты.

Значение точных сведений о дислокации и динамике сети эвакогоспиталей важно не только в краеведении, не только для локальной истории отдельных личностей и коллективов, но и для целостного осмысления судеб российской истории. Без опоры на точные данные, даже самые сообразные действительности гипотезы, остаются лишь догадками, вероятностными допущениями. История региональной медицины, в частности военной, равно как и множества других тем исследования, как например ряда подотраслей промышленности и социально-культурной сферы, не содержала полных списков первичных субъектов деятельности. Это угнетает развитие региональной исторической науки.

Представляемая информация: статья с анализом динамики эвакогоспиталей и список госпиталей; так же страдает неполнотой, а возможно, – и ошибками. Но даже и с учётом этого неизбежен вывод о том, что развитие военно-госпитальной медицины в регионе определялось внешними и внутренними факторами. Внешний: ход боевых действий на фронте, стратегия и тактика советского военного командования, и – внутренний; он заключался в наличии кадровых, организационных, материальных ресурсов, необходимых для развёртывания госпиталей внутри области, внутри социальной сферы.

Военное и гражданское здравоохранение рассматриваемого периода представляются мне как два близнеца-брата. Первое могло развиваться только за счёт гражданского здравоохранения. Почти восьмикратный рост коечной мощности госпиталей по сравнению с показателями, запланированными мобпланом, означал пропорциональное ухудшение медицинского обслуживания гражданского населения области. Максимальный рост мощности госпиталей составлял примерно 25 тыс. коек. Открою «страшную тайну»: осенью 1941 года военный отдел Челябинского обкома ВКП(б) изучил вопрос, а сколько вообще госпиталей область способна развернуть и затем обеспечивать их работу. Во всех городах и районах обследовались имеющиеся помещения и оборудование. По полученным данным выходило, что всего могли развернуть чуть более 35 тыс. коек. Я волюнтаристски этот показатель увеличиваю до 40 тыс., так как знаю о наличии дополнительных возможностей уплотнения коек, увеличения нагрузки на медперсонал и оптимизации штатной структуры госпиталей. Достижение этих показателей означало полное свёртывание сети поликлиник и больниц. И дело здесь не только в передаче всех помещений, лекарств, медицинского оборудования для лечения раненых воинов, в конце концов, терапевт и хирург могли работать и на дому у пациентов. Главной, лимитирующей возможности, была проблема кадров. То есть, лечить гражданское население было бы некому.

В модное сейчас направление, связанное с изучением прошлого через призму мобилизационной модели общественного развития, эти выводы, на мой взгляд, не вписываются, и находятся в противоречии с гипотезой А. А. Пасса о сверхмобилизации, как характеристики военного напряжения, достигнутой советским обществом в годы Великой Отечественной войны. На самом деле приведённые сведения о пределах мобилизационного напряжения иллюстрируют нам, что любое мобилизационное напряжение даёт эффект за счёт уже созданных ранее социальных ресурсов. То есть, сколько-нибудь долгая мобилизационная эксплуатация ресурса гражданского здравоохранения невозможна. Мы сейчас имеем «счастье» видеть разрушительные результаты бесконечно длящейся мобилизации ресурсов в здравоохранении (по сути, изъятие), ощущаем её последствия на своём здоровье и материальном достатке.

В 1942–1943 годах в период максимальных масштабов деятельности военного здравоохранения структура, сеть гражданского здравоохранения сохранялась и необратимых изменений в системе не произошло. Ясное понимание масштаба и механизмов военного мобилизационного рывка советского здравоохранения невозможно без изучения предыстории советского здравоохранения. Чем сейчас потихоньку и занимаюсь.