Россия вызвана на брань. Тыловая жизнь Челябы во время Крымской войны 1853-1856 гг.

4 октября 1853 года – 16 октября по новому стилю – Оттоманская Порта[1], заручившись гарантиями поддержки Великобритании и Франции, объявила войну России. 20 октября 1853 года – 1 ноября по новому стилю – Российский Император Николай Первый подписал Манифест об ответных действиях. «Россия вызвана на брань, – возвестил Николай Первый в своем Манифесте, – ей остается, возложив упование на Бога, прибегнуть к силе оружия, дабы понудить Порту к соблюдению трактатов и к удовлетворению за те оскорбления, коими отвечала она на самые умеренные Наши требования и на законную заботливость Нашу о защите на Востоке православной веры, исповедуемой и народом русским»[2]. Так началась Крымская война 1853-1856 годов, или, как ее часто называли в то время, – Восточная война.

Сегодня историки определяют эту войну как Нулевую мировую. В ней сошлись интересы России и коалиции стран в составе Великобритании, Франции, Турции и Сардинского королевства. Боевые действия разворачивались по всему миру: на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Балтийском, Черном, Азовском, Белом и Баренцевом морях, а также в низовьях Амура, на Камчатке и Курилах. Наибольшего напряжения они достигли в Крыму, поэтому в России война и получила название «Крымской». На православном арабском Востоке ее знают как Войну за Святые места Палестины. И вот почему. В 1850 году возник конфликт между православной Россией и католической Францией о том, кто будет обладать Святыми Местами в Иерусалиме и Вифлееме. В то время эта территория принадлежала Оттоманской Порте, а Святыми местами много лет ведали православные.

В атеистическое советское время историки не выделяли религиозный вопрос как причину начала войны, а объясняли военный конфликт экономическими и политическими притязаниями сторон. Экономика и политика, несомненно, играли решающую роль. Россия стремилась отстоять свои экономические и политические интересы на Черном море, укрепить влияние на Балканах, а страны коалиции – всячески этого не допустить.

Но провокацией, приведшей к началу войны, стала именно передача ключей от Вифлеемского храма Рождества Христова в руки католического духовенства. Этот акт был воспринят в России как оскорбление русского императора и всего православного народа страны. Об этом свидетельствует и Манифест Николая Первого.

«Не завоеваний ищем Мы; в них Россия не нуждается, – писал в своем Манифесте к россиянам Николай Первый. – Мы ищем удовлетворения справедливого права, столь явно нарушенного. Мы и теперь готовы остановить движение Наших войск, если Оттоманская Порта обяжется свято соблюдать неприкосновенность Православной Церкви. Но если упорство и ослепление хотят противного, тогда, призвав Бога на помощь, Ему предоставим решить спор Наш и, с полной надеждой на Всемогущую Десницу, пойдем вперед — за веру Православную»[3].

Жители Челябы узнали о начале военных действий во время церковных служб в храмах, ибо там собиралось все население уездного города. Священнослужители по указу Оренбургского губернатора зачитывали царские манифесты.

Несмотря на, казалось бы, изученность темы Крымской войны, еще остаются некоторые белые пятна, которые требуют исследования. Особенно это касается тыловой жизни Южного Урала во время Крымской войны.

В Объединенном государственном архиве Челябинской области отложились документы, касающиеся войны 1853-1856 годов. Остановимся на некоторых из них. В ноябре 1853 года из управления Оренбургского гражданского губернатора в Челябинскую городскую думу и духовное правление поступил указ о наборе резервистов на повторную службу в армию. В указе перечислялись преимущества для резервистов из 13 пунктов. Так, добровольцам из резервистов полагался двойной денежный оклад со дня  поступления на службу, заботу о семьях брало на себя государство (казна): женам и детям отводились квартиры или выдавались квартирные деньги, семьи снабжались провиантом; сыновьям, не достигшим семилетнего возраста, выдавалось половинное солдатское содержание, а достигшим семилетнего возраста и старше – полное солдатское содержание. Дочерям, не зависимо от возраста, выдавалась половина солдатского содержания. Семьи поступивших на повторную военную службу поручались попечению начальников губерний, также предлагалось взять их на содержание местного дворянства и купечества. Кроме того, зачисленным на военную службу выдавался золотой или серебряный шеврон, они награждались серебряными медалями с надписью «За усердие» для ношения в петлице на Анненской ленте. Сверх того выдавалась единовременная награда: унтер-офицерам гвардии – по 5 рублей серебром, армии – по 3 рубля серебром; рядовым гвардии – по 3 рубля серебром, армии – по 1,50 рублей серебром. Были и некоторые другие льготы[4].

Челябинское купечество откликнулось на указ о призыве резервистов активными действиями. Городской голова Василий Андреевич Мотовилов, на плечи которого легли все заботы о Челябинске и жителях города во время Крымской войны, докладывал начальнику Оренбургской губернии о благотворительности купцов, взявших на попечение семьи ратников. Среди тех, кто обязался содержать жен и детей воинов, ушедших на войну, были купец 3-й гильдии Иван Семеин, купцы Кутузовы, купец Абрам Смолин, купецкий сын Василий Мотовилов, купецкий сын Сергей Смолин; единовременно пожертвовали деньги купцы Плотников, Ахматов, Шихов, мещанин Иван Бусыгин и другие[5]. В документах сохранился список с фамилиями жен ратников, ушедших на фронт, и их благотворителей. К примеру, семье Серафимы Шевкуновой купец Иван Семеин обязался выдавать по 30 фунтов в месяц на душу ржаной муки. Семье Федосьи Грабовской муку выдавал купец Мотовилов. Семью Авдотьи Ремовичевой мукой снабжал купец Абрам Смолин, семью Матрены Добровской – Яков Симонов[6].

Челябинское духовное правление тоже включилось в сбор средств для ратников путем распространения религиозной литературы среди населения[7].

Участие населения Челябинска в событиях Крымской войны имело различные формы. Так, местные купцы в июле 1854 года по добровольной подписке в пользу войск, «ныне сражающихся за веру, царя и отечество», собрали 275 рублей серебром^[8].

Большие потери на поле боя и от болезней привели к тому, что рекрутские наборы не обеспечивали необходимого в условиях войны роста численности вооружённых сил. Положение на фронтах ухудшалось. 29 января (10 февраля по новому стилю) 1855 года Николай Первый объявил в великорусских губерниях набор в ополчение. В царском Манифесте говорилось о формировании «Государственного подвижного ополчения».

К тому времени Россия уже второй год вела войну сразу с четырьмя европейскими державами на огромной территории – от Кронштадта на Балтике и Соловецкого монастыря на Белом море до Петропавловска-Камчатского на Тихом океане. Последний раз перед этим ополчение созывалось в критический момент Отечественной войны 1812 года.

Ополчению предстояло не воевать по месту своего жительства, а выдвинуться из внутренних губерний к месту военной опасности, поэтому оно получило название «подвижное». Подвижное ополчение было сформировано в три очереди и достигало численностью около 360 тыс. человек (335 дружин и 6 казачьих полков). В Оренбургской губернии ополчение формировалось в третью очередь. Ранее были сформированы ополчения в центральных губерниях.

Известие о формировании ополчения нашло отклик среди жителей Оренбургской губернии и Челябинска. В документах архивного фонда Челябинской городской думы сохранились имена некоторых ратников государственного ополчения. Ополченцами 306-й дружины стали мещане Челябинска Василий Резанов, Василий Мартынов, Григорий Андреев. Начальник дружины – полковник Базыкин^[9]. В рядовые ратники подвижного ополчения набирали мужчин от 20 до 45 лет.

Летом 1855 года начался сбор средств на ополчение. По некоторым квитанциям, имеющимся в фонде  Челябинского казначейства, можно узнать, кто из горожан пожертвовал деньги на ополчение. 420 рублей внесли купцы Кутузовы, челябинское мещанское общество внесло 331 рубль, купчиха Плотникова – 30 рублей, челябинские цеховые передали на ополчение 165 рублей[10].  Возможно, в фонде сохранились не все квитанции. Челябинцы также были обязаны обеспечить для дружины амуницию на сто человек. Необходимо было собрать полушубки, сапоги, кушаки, топоры, ранцы и другие вещи, необходимые в военном походе[11]. Каждый ратник за счет собранных в губерниях средств получал серое суконное обмундирование и особый знак на фуражку – латунный крест с императорским вензелем и надписью: «За Веру и Царя».

В конце 1855 года состоялись проводы челябинских ополченцев. После службы в Христорождественском соборе отцы города организовали для них хорошее угощение с водкой. Городской голова Василий Мотовилов в послании Оренбургскому губернатору описывает обед для ратников и господ офицеров. Часть средств на обед пожертвовали купцы Самохваловы и Поповы[12].

Каждая дружина получила собственное знамя — полотнище из зеленого шелка с золотым крестом и надписью: «За Веру, Царя и Отечество».

Челябинская дружина № 306 влилась в Уфимское ополчение, которое было направлено на Кавказ, но скорее всего в боевых действиях принять участие не успела – в марте 1856 года война окончилась. Но память о ратниках ополчения в Челябинске сохранилась. Когда началась Первая мировая война 1914-го года, в России тоже создавались воинские ополченческие дружины. В Оренбургской губернии формировалась 567 пешая Оренбургская дружина, куда входили и воины из Челябинска. По поручению челябинцев городской голова Семеин обратился к Оренбургскому губернатору с просьбой присвоить 567 дружине имя «Челябинской дружины» и выдать «старое ополченское знамя 1855 года» из губернского хранилища. В случае отсутствия знамени челябинцы собирались изготовить его сами по подобию ополченского знамени Крымской войны[13].

Елена Рохацевич