Провинциальный архивист 1920-х гг.: случай заведующего Челябинским архивом Н.М. Чернавского

Реформа 1918 г., дававшая начало современной архивной системе, была подготовлена усилиями «буржуазных» специалистов. Советская власть, не имевшая в своем распоряжении слоя лояльных ей управленческих и научных кадров, фактически оказалась вынуждена мириться с явным доминированием в рядах архивистов представителей дореволюционного поколения в течение первого послереволюционного десятилетия. Положение это, впрочем, менялось – появлялись менее квалифицированные, но обладающие партийными билетами сотрудники, постепенно оттеснявшие своих старших коллег от управленческих должностей. Самым масштабным потрясением стало чистка рубежа 1920-1930-х гг., окончательно подорвавшая позиции «старых» специалистов[1].

1990-2000-е гг. стали временем интенсивного методологического обновления отечественной исторической науки. Особенно ярко оно проявилось в историографических исследованиях, обратившихся к методам исторической антропологии, поставивших в центр своего внимания внутренний мир историков и процесс создание исторического знания. В итоге мы можем наблюдать в настоящее время настоящий бум историографических исследований[2]. Увы, в меньшей степени это относится к изучению истории архивной системы, горазда реже становящейся объектом приложения новых методик, хотя это и сулит открыть новые горизонты для исследований (подтверждением чему, например, могут служить ставшие хрестоматийными работы Т.И. Хархординой[3]. Одним из таких пробелов является отсутствие в истории архивного дела работ, которых предпринимали бы попытки дать типизированный портрет сотрудника архивной службы, очертить его быт, мировосприятие. Не располагая в настоящей момент технической возможностью для разработки столь обширной темы, мы решили ограничиться анализом лишь одной конкретной фигуры – главы челябинского архива Николая Михайловича Чернавского (1872-1940), представителя дореволюционного поколения архивистов. Конечно же, узкая эмпирическая база делает все наши выводы гипотетическими, требующими дальнейшего подтверждения на базе более обширного источникового материала. Однако составление рабочих гипотез является немаловажной частью любого исследования, а подобная «оптика», характерная для микроистории, позволяет увидеть многие факты, ускользающие от того, кто оперирует большим массивом документов.

Должность заведующего архива Н.М. Чернавский получил, будучи уже зрелым человеком – ему было 49 лет. Он родился в семье бедного священника п. Полтавского Оренбургской губернии. Именно происхождение из духовной среды стало впоследствии для него главным тормозом для полноценного вхождения в советское общество. В детстве поступил в Челябинское духовое училище, после которого за хорошую успеваемость был переведен сначала в Оренбургскую семинарию, затем – Казанскую духовную академию. После окончания обучения работал в системе церковного образования, сначала учителем, а затем и инспектором училищ. По заказу епископа Оренбургского и Уральского Н.М. Чернавский взялся за написание истории епархии. Двухтомник «Оренбургская епархия в прошлое ее и настоящем» увидела свет в 1900-1902 гг. За этот труд, выдержанный в духе фактографического позитивизма, Н.М. Чернавский был в 1905 г. удостоен степени магистра богословия. В дальнейшем, однако. Его научная деятельность заметно пошла на спад. Не в последнюю очередь это было связано с его постоянными конфликтами с коллегами и частыми сменами места работы. Н.М. Чернавский постоянно отказывался от сана, неоднократно предпринимал попытки перейти в систему светского образования. Отметим, впрочем, что при этом он не пытался стать преподавателем вуза, его вполне устраивало место в системе среднего образования. Осуществить это свое желание ему удалось лишь в 1918 г. – он стал директором войсковой гимназии ст. Великопетровской Верхнеуральского уезда. Впрочем, на этом его неприятности не завершились – год спустя он был арестован за произнесение в церкви религиозной проповеди, уездное ЧК приговорило его к году лишения свободы условно. Несмотря на то, что после этого события Н.М. Чернавский смог устроиться на место секретаря уоно, о его приговоре помнили и в 1921 г. он несколько ней провел в качестве заложника в Верхнеуральской тюрьме. Когда в том же году ему предложили место сотрудника Челябинского краеведческого музея он быстро дал свое согласие и оставил прежнее место жительства  На тот момент он был единственным в Челябинской губернии человеком, профессионально занимавшимся историей (пусть и церковной)[4].

Речь об организации архива в Челябинске к тому моменту уже заходила неоднократно. В марте 1920 г. о необходимости создания такового извещал местные власти Сибархив[5]. В апреле того же года губревком принял постановлении о создании при губоно специальной архивной комиссии[6], однако сведения о работе таковой отсутствуют. Появление в городе историка несколько изменило ситуацию. По просьбе председателя губоно Н.М. Чернавский составил докладную записку об организации архива[7]. 22 сентября 1921 г. коллегия губоно одобрила идею создания архива, назначив Н.М. Чернавского его директором[8].

Первые три года стали временем борьбы нового учреждения за право на существование. Архив пытались закрыть дважды – на рубеже 1921-1922 гг., когда прошло сокращение штата губоно, и в 1924 г., когда Челябинская губерния в рамках административной реформы была разделена на 4 округа (вместо архива планировалось ввести должность архивариуса-делопроизводителя при каждом окрисполкоме)[9]. В первом случае учреждение списала очередная архивная реформа, в ходе которой Центрархив брал на себя содержание части штата архива[10]. По всей видимости, не обошлось без вмешательства «сверху» и в 1924 г., во всяком случае, Н.М. Чернавский, протестуя против планов губисполкома, написал ряд писем в Центрархив и Екатеринбургский губархив (в ходе реформы приобретший статус областного и «вобравший» в свой состав более мелкие, окружные архивы)[11].

Конечно же, весь период заведования архивом Н.М. Чернавский был вынужден постоянно разрешать проблемы, связанные с плохим материально-финансовым обеспечением учреждения и нехваткой кадров. Так, изначально для него было выделено лишь два комнаты, не приспособленные для хранения документов[12]. Лишь в мае 1922 г. под актохранилище было отведен целый этаж здания, в котором располагался магазин, после чего начался прием документов[13]. Лишь в августе 1924 г. архив получил в свое распоряжение отдельное здание (бывший товарный склад)[14]. Много хуже обстояла ситуация со штатом сотрудников. Так, до сентября 1922 г. единственным коллегой Н.М. Чернавского была сторожиха. Затем появляются еще два сотрудника, в июне 1924 г. в штатное расписание пополняет должностью заведующего политсектором[15]. Этого числа работников явно не хватало, а потому начиная с 1922 г. появляется практика найма временных работников для разбора поступившего на хранение материала[16], сохранившаяся вплоть до 1930-х гг.

Конечно же, заработная плата сотрудников архивного ведомства в то время была сравнительно невелика, однако, судя по письмам и воспоминаниям самого Н.М. Чернавского, он был вполне удовлетворен своим положением. Так, в одном из своих недатированных писем к сестре он писал: «Денег я получаю много – около миллиарда (при казенной квартире, отоплении и освещении прислуге и пр.)»[17]. Поясним – согласно одной из анкет, заполненных им как работником губоно, Н.М. Чернавский жил непосредственно в самом здании архива[18]. Вполне логично предположить, что под «прислугой» он в таком случае, имел в виду сторожиху, убиравшую в архиве. Кроме того, в поздней автобиографии архивист не без удовлетворения отмечал, что в голодное время 1921-1922 гг. он был прикреплен к «особой столовой на 100 чел[овек] для высокоответственных работников»[19]. Когда в 1924 г. после административной реформы его должность решили отнести не к XV, а к X разряду служащих, он путем сложных переговоров смог не просто сохранить прежний разряд, но и получить XVI-й, при этом выплату недостающей части зарплаты взял на себя Челябинский окрисполком (большая часть зарплаты перечислялась из средств облархива)[20].

Помимо исполнения непосредственных обязанностей он очень скоро приступает к изучению истории г. Челябинска. Еще в августе–сентябре 1923 г. он предпринял командировку для поиска источников в архивах Екатеринбурга, Оренбурга и Перми, а в августе 1924 г. – в Уфу[21]. Пользуясь положением заведующего, Н.М. Чернавский активно запрашивал центральные российские архивы о документах по истории Челябинска, заказывал их копии[22]. Увы, именно подготовленная по результатам этих изысканий книга и станет главной причиной его увольнения.

В известных нам документах Н.М. Чернавский почти всегда стремился уверить власти в своей полной к ним лояльности. Так, в своей служебной автобиографии он подчеркивал, что после революции отказался от привычных религиозных воззрений и стал деистом, верящим в Высший Разум, говорил о симпатиях советской власти, вызванных якобы ее успехами в деле разрешения сложившегося в стране социального и политического кризиса[23].

Скоро, однако, этих заверений станет мало. Появившийся в архиве заведующий политсектором Д.М. Чесноков, бывший сотрудник ЧК, очень скоро вошел в конфликт со своим начальником и, стремясь его выжить, начал обращать внимание вышестоящих руководителей на тот факт, что в 1917 г., будучи редактором газеты «Оренбургский церковно-общественный вестник», Н.М. Чернавский солидаризировался с либералами и критически отзывался о социалистах. В марте 1925 г. архивист был вынужден оправдываться перед секретарем окрисполкома Н.А. Младовым. Н.М. Чернавский признал факт своей принадлежности  к либеральной платформе, однако акцентировал внимание своего адресата на якобы консервативном, реакционном настрое церковной среды, на фоне которого его воззрения выглядели прогрессивно[24]. Архивист лукавил – большая часть духовенства в 1917 г. поддержала проходившие в стране перемены, однако тезис о «реакционном настрое» духовенства был взят им из ставших привычными к тому времени большевистских идеологем. Далее он описывал свой разговор с председателем губисполкома А.Н. Парамоновым, в уста которого вкладывал фразу: «Мы, коммунисты, от вас всего и не требуем, … но лишь бы вы честно и добросовестно работали в духе директив сов[етской] власти»[25]. В конец письма архивист выражал свою надежду на то, что планируемый к изданию в будущем году очерк истории г. Челябинска окончательно развеет все сомнения в его политической лояльности.

Однако в начале 1926 г. архивист обращается в окрисполком с просьбой освободить его от должности заведующего архивом. Одновременно он просил оставить его на «менее ответственной» работе «хотя бы временно», чтобы завершить заказанную ему книгу[26]. Какими мотивами было продиктовано это письмо, было ли оно результатом личных соображений (например, желанием переехать в другой город на более престижное место) или же оно было составлено под давлением местной власти? Источники не дают на этот вопрос однозначного ответа.

Президиум окрисполкома 26 января 1926 г. официально снимает Н.М. Чернавского с его поста и назначает нового заведующего – М.Д. Голубых[27]. Информация об уходе Н.М. Чернавского дошла до г. Свердловска. Уже 3 февраля 1926 г. М.Д. Голубых получил письмо секретаря Уральского облархива А.А. Берса с указаниями насчет дальнейшей судьбы бывшего заведующего. Из него следовало, что вопрос о переводе Н.М. Чернавского в г. Свердловск «принципиально решен», но облархбюро находится «в большом затруднении в связи с безусловной необходимостью окончания подготовленной (к печати) его работы по г. Челябинску»[28]. Н.М. Чернавского предлагалось временно оставить в качестве научного сотрудника архива и сохранить ему прежнюю заработную плату, покрыв разницу за счет средств, отведенных на издание книги (от гонорара краевед, подчеркивалось в послании, отказался). Первоначально это предложение Уральского облархива было реализовано[29], однако уже 20 февраля М.Д. Голубых подписал приказ об увольнении историка[30]. Впоследствии он объяснил мотивы своего поступка облархиву следующим образом. Ознакомившись с черновиками первых трех глав рукописи по истории Челябинска, он якобы убедился в ее «немарксистском» характере, увидел, что «в сборнике необычайно много уделено внимания истории возникновения церквей», поэтому тот «будет являться скорее хорошей справочной книгой для священнослужителей Челябинской епархии, чем “Историей Челябинска” в полном смысле этого слова»[31]. Из этого вытекал вывод – книга может увидеть свет лишь после ее тщательного редактирования, что потребует дополнительных финансовых средств, которые и было решено сэкономить за счет увольнения Н.М. Чернавского.

Несмотря на столь резкие отзыв о его новом труде Н.М. Чернавский все же в марте 1926 г. завершил свою работу над ним[32]. В том же году его усеченная версия (так, например, был полностью убран раздел по истории города после 1917 г.) увидела свет в сборнике «Материалы к прошлому города Челябинска». Сам автор этим изданием остался недоволен[33].

Если причины ухода Чернавского с поста заведующего архивом остаются неясны, то его окончательное увольнение продиктовано соображениями идеологического характера. Дальнейшая его судьба оказалась не слишком счастливой. Он уехал в Пермь, где благодаря протекции бывшего начальника Челябинского ГПУ Коростина получил пост заведующего местным архивным бюро, однако и в этой должности долго не удержался – уже в 1927 г. его понизили, а в феврале 1928 г. и вовсе уволили по сокращению штатов. В декабре 1928 г. Чернавскому удалось устроиться в Уральский облархив. Однако через два с небольшим года, в начале 1931 г., во время чистки штатов вновь грянуло увольнение по идеологическим соображениям. Последние годы своей жизни Н.М. Чернавский был вынужден работать бухгалтером и счетоводом[34].

Итак, подведем итоги. Н.М. Чернавский пришел на работу в архивную службу зрелым человеком с опытом научной работы, но при этом до революции он находился на периферии научного мира (работа в средних учебных заведениях для духовенства, степень магистра богословия вместо истории). Не был он и равнодушен к материальным благам. Зарплата архивиста в то время была невысока, однако во-первых, «неправильное» происхождение и прошлое Н.М. Чернавского не давало ему возможности больших карьерных продвижений, в то время как в архивной системе он сразу же занял должность директора; во-вторых, компенсировалась предоставлением иных благ (жилье, питание в столовой). Важно отметить, что это стремление устроить свою жизнь не мешало работе, а наоборот, служило дополнительным стимулом к ней, заставляло с особым упорством отстаивать право своего детища на существование. Не был он чужд и чиновному миру (видимо, помогал опыт работы инспектором духовных училищ до революции), что позволяло ему в случае необходимости лавировать между Центрархивом и местной властью, «выбивать» столь необходимые для учреждения материально-финансовые средства, обеспечивать свои научные командировки. Он не отстранялся от нового строя, напротив, демонстрировал ему свою лояльность и пытался вжиться в новые реалии. Его деятельность не ограничивалась простым собиранием бумаг, он развернул и активную научную работу, логично завершившуюся написанием небольшой монографии по истории Челябинска. Увы, все его усилия оказались напрасными – органически освоить новые идеологемы столь же естественно, как собственные убеждения он оказался неспособен.

Мы не беремся утверждать, что подобный типаж энергичного, конформистски настроенного работника дореволюционного поколения был характерен для всех провинциальных архивистов 1920-х гг., однако нет причин и видеть в нем уникальный, неповторимый случай. Повторимся – дело остается во включении в исследование более обширного материала.

Базанов Михаил Александрович, канд. ист. наук, ведущий археограф отдела публикации и научного использования документов Государственного учреждения «Объединенный государственный архив Челябинской области», e-mail: temzapros@archive74.ru (454000, г. Челябинск, ул. Коммуны, д. 87/89)

Bazanov M.A., Candidate of History, leading archaeographer of the Department of Publication and Scientific Use of Documents of the United State Archive of the Chelyabinsk Region, e-mail: temzapros@archive74.ru (454000, Chelyabinsk, ul. Commune, d. 87/89).