К 65-летию ХХ съезда КПСС. Маленькая оттепель в морозную зиму

 

 

В феврале 2021 года исполнилось 65 лет ХХ съезду КПСС, ставшему поворотной точкой в истории нашей страны.  Это был первый съезд партии без Сталина. Но начну статью не с глобальных исторических моментов, а с маленького рассказа одной старушки. Для нее огромным потрясением стала смерть Сталина. Все в едином порыве стояли в почетном карауле с траурными повязками у портрета вождя. А ее кандидатуру как участника почетного караула отмели. Она очень переживала, рыдала. Дело в том, что она из так называемых бывших, но ее юность и вся взрослая жизнь прошли при советской власти, за безупречную работу она была награждена многочисленными почетными грамотами, знаком «Почетный донор» за сдачу крови, медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Но, несмотря на это, ей нет-нет да припоминали о непролетарском происхождении. И в тот траурный день тоже напомнили. Когда в 1956 году она узнала о разоблачении культа личности Сталина, то плакала еще больше и даже упала в обморок. Ее одолевала мысль: зачем же она тогда лила такие горькие слезы, если Сталин оказался мерзавцем, «врагом народа», и по его всяким постановлениям, указам ей пришлось в течение жизни так страдать.

Действительно, впечатление, которое произвело на граждан страны развенчание Сталина и его культа, начатое Хрущевым на XX съезде КПСС в феврале 1956 года, по своей силе можно сравнить с эффектом разорвавшейся бомбы. Сам Хрущев и члены ЦК партии понимали это, поэтому свою речь он заключил словами: «Мы должны со всей серьезностью отнестись к вопросу о культе личности. Этот вопрос мы не можем вынести за пределы партии, а тем более в печать. Именно поэтому мы докладываем его на закрытом заседании съезда. Надо знать меру, не питать врагов, не обнажать перед ними наших язв. Я думаю, что делегаты съезда правильно поймут и оценят все эти мероприятия».

Хотя партия и попыталась сохранить секретность речи Хрущева на съезде, но эта мина оказалась не замедленного действия, а сработала сразу.

Первая реакция на низвержение почти иконного образа Сталина оказалась соответствующей настроению народа, уставшего от навязанного божества. Так, после выхода в свет статьи в газете «Правда» от 28 марта 1956 года «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма», люди начали массово срывать портреты Сталина и сжигать их, ломать бюсты вождя в учреждениях.

В то же время были и обратные проявления народных настроений: «Прочь грязные руки от великого, преданного Сталина И.В. Сколько получили взятки от иностранной разведки редакторы за статью о культе личности? Слава Сталину! Ура уральское!»[1].

После ХХ съезда КПСС, как обычно бывало, во всех партийных организациях прошли собрания, участники которых откровенно высказывали свое отношение к культу личности Сталина. Секретарь партбюро Нязепетровского паровозного депо Бетин заявил: «Имя Сталина мы подняли на такую высоту, что даже у великих умов уже не находилось слов возвеличивать это имя. В дни праздников целые аппараты, лучшие кадры обкомов, горкомов сидели днями и ночами, составляли письма, прославляющие Сталина. А мы, получив их, бросали все дела и в ущерб основной работе пропагандировали эти письма, собирали подписи народа под этими письмами, потом целые вагоны испорченной бумаги везли в Москву»[2].

Участники собраний задавали провокационные и неудобные вопросы:

- Какие взыскания предлагается определить к лицам, допустившим нарушения революционной законности при проведении следствия?

- Можно ли считать Сталина классиком марксизма-ленинизма?

- Где были члены ЦК КПСС при жизни Сталина? Почему они молчали? Следует ли поднимать всю эту грязь?[3]

К сожалении, в документах не приводятся ответы на эти вопросы, зато сами вопросы свидетельствуют, что  суровая зима, наконец, прошла, лед тронулся, и теперь можно говорить обо всем смело. Неудивительно, что в этот же год происходит и рост протестных настроений — советские люди постепенно переставали чувствовать себя «винтиками» системы, они стали предъявлять свои права к руководству предприятий и к государству.

Были открытые возмущения рабочих и сельских тружеников, недовольных невыплатой по госзаймам, системой оплаты, задержками зарплаты, снижением расценок, повышением цен на товары и продукты, отсутствием этих самых товаров в магазинах, а также отношением к себе со стороны руководства предприятий. Это был своеобразный качественный скачок в способах проявления недовольства населения. К примеру, в отчете заместителя начальника УКГБ по Челябинской области Перова в обком партии описывается ситуация, которая произошла на Магнитогорском металлургическом комбинате, где рабочие посчитали новый график неприемлемым для себя и для дела, объявили забастовку и в течение нескольких дней не выходили на работу целыми сменами[4].

Среди студентов и учащихся школ, техникумов происходит «брожение умов». Молодежь слушала зарубежные радиостанции «Голос Америки», «Свободная Европа», пересказывала их содержание друг другу. Доходило до того, что студенты сбегали с занятий по истории КПСС и философии, мотивируя это тем, что преподавание не соответствует новым вызовам времени, а учебники устаревшие. Как одно из опасных последствий наступившей «оттепели» в документах ОГАЧО упоминается намерение студента Магнитогорского горно-металлургического института Петухова поступить в Одесскую духовную семинарию[5].

И уж совершенно из ряда вон, по мнению обкома партии, стало выступление молодого рабочего ММК Владилена Машковцева, который под влиянием первого в истории «оттепели» романа Виктора Дудинцева «Не хлебом единым» в цеховой газете «Крокодил» опубликовал свое сочинение «В жизни всегда может быть подвиг», в котором называл профсоюзы трупом, займы – грабежом, всех начальников –  бюрократами и эксплуататорами. «Никогда я не буду с ними соглашаться, – писал он. – Надо бороться, и самый лучший метод – по-дудиновски, объективно. Дудинцевы утерли нос Шолоховым. Роман, где грязь современной России вытащена напоказ, где показана борьба одиночки с советскими монополистами, потряс меня, как и многих других»[6].

Однако протестные настроения, спровоцированные начавшейся «оттепелью», рост всеобщего недовольства политикой, экономикой и идеологией СССР заставили ЦК КПСС вновь усилить тотальный контроль над народом страны. Уже в декабре 1956 года ЦК партии разослано письмо «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов» во все партийные организации страны для обсуждения. В письме ЦК сообщалось о многочисленных примерах распространения «расширительной» критики культа личности Сталина, то есть критики не только самого культа, но и всей системы, приведшей к появлению культа личности, и предлагалось партийным организациям повсеместно пресекать такие попытки.

Подводя итоги ХХ съезда КПСС в части разоблачения культа личности Сталина, можно сделать вывод, что партия лишь немного приоткрыла идеологическую форточку для маленького сквозняка, и тут же захлопнула ее. Памятники Сталину оставались на площадях городов, его тело продолжало лежать в Мавзолее. Даже Указ Президиума ВС СССР «Об упорядочении дела присвоения имени государственных и общественных деятелей…» от 11 сентября 1957 года не подстегнул органы власти переименовать хотя бы улицы, носящие имя Сталина[7]. Только после XXII съезда КПСС (1961) в одну ночь снесли памятники бывшего вождя, сменили названия улиц.

Елена Рохацевич