Геннадий Ведерников. Партийный работник с душой поэта

Геннадий Георгиевич Ведерников... 5 августа ему исполнилось бы 85 лет. Он мог стать прекрасным публицистом, литератором, но выбрал сугубо мужскую, огненную профессию металлурга. А судьба распорядилась доверить ему руководство Челябинским городским, а потом и областным комитетом КПСС, в июне 1986 г. он был назначен заместителем председателя Совета министров СССР, с 1989 по 1991 гг. – Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Королевстве Дания. После смерти Геннадия Георгиевича в 2001 году его вдова Тамара Петровна передала некоторые документы и фотографии в Объединенный государственный архив Челябинской области.

Активная производственная (прошел путь от мастера до главного инженера Челябинского металлургического комбината), партийная и государственная деятельность Геннадия Ведерникова проходила в годы советской власти, большей частью – в брежневский период и на излете СССР.  Номенклатурных деятелей того времени нынче принято воспринимать с негативной оценкой. Однако стоит поближе присмотреться к личности Геннадия Ведерникова и сделать свои выводы. В этом помогли воспоминания людей, с которыми он дружил и работал, и архивные документы.

 Ильяс Юнусович Зинуров, инженер-металлург, друг и соратник Г. Г. Ведерникова

Геннадия Георгиевича отличало уважительное отношение к людям независимо от их должности и социального положения. Он умел не только выслушивать людей, но и прислушиваться к их мнению. Всегда глубоко вникал в суть проблем. Умел быть спокойным, но требовательным, не только к другим, но и прежде всего к себе, всегда твердо отстаивал свое мнение.

Живя в советский период, мы все были проникнуты идеями социализма. Хотя многие мыслящие люди видели и недостатки этой системы. На слуху были преобразования, которые пытался проводить один из самых великих премьеров советского периода – Алексей Николаевич Косыгин. Какие-то идеи рождались и в голове Ведерникова. Помню, мы долго с ним говорили о проблемах страны, о том, как их можно было бы решить. В это время он работал вторым секретарем Металлургического РК КПСС, и было ему около тридцати лет. Гена тогда сказал: «Вот я думаю, если бы мне предложили сейчас возглавить правительство?! Согласился бы я или нет?» Я с интересом: «Ну и как, Гена?» - «А ты знаешь, я, пожалуй, согласился бы! Я бы в двух-трех областях подобрал инициативных людей и апробировал бы новые формы хозяйствования, а потом бы провел реформу по всей стране». Мечты! Наверное, в то время не реальные. Но идеи были!

Геннадия Георгиевича отличала удивительная личная скромность, доходящая, может быть, до аскетизма. Да и в семье не допускали никаких излишеств. Его авторитет в семье был непререкаемым.

Помню, он работал уже первым секретарем Челябинского горкома партии. Я был у него в кабинете. Мы поговорили о моих изобретательских делах, потом зашла речь о последних модных тенденциях у молодых людей. Он говорит: «Да тут на днях принесли мне кожаную куртку!» «Ну и что?» - «Да померил, хорошо сидит на мне, да и вещь практичная. Но подумал-подумал, достал из гардероба свое осеннее пальто, которое мне сшили из финского сукна, когда я еще работал на разливке в ЭСПЦ, – смотрю, еще вполне прилично смотрится. Отказался от куртки. Не хотелось уподобляться тем, кто одевается через «черный ход».

И еще один эпизод. Перед поездкой за границу, в США, ему подобрали одежду. Принесли все самое лучшее, что было в Торговом центре: итальянское, немецкое. «Нет, мне подберите все советское». Ну, нашли. Он ничего импортного не взял. Даже для бытовых нужд.

Вспоминаю разговор, который касался его сына Игоря, который провалил экзамены в институт. Ведерникову ничего не стоило поднять трубку, и вопрос с зачислением в институт сына был бы решен. Но он не сделал этого. Игорь начал работать слесарем на автобазе. Наступила весна, и ему пришла повестка из военкомата – весенний призыв в армию. Игорь дождался момента, чтобы поговорить с отцом, и протянул ему повестку. Г. Г. Ведерников понял все без лишних слов и сказал: «Ну что же, надо готовиться к службе». Игорь с отчаянием и мольбой в голосе: «Папа, неужели ты позволишь, чтобы меня забрали в армию!?» - «Так! А какие у тебя привилегии? Думаю, что у тебя есть единственная привилегия – всё, что является долгом гражданина своей страны, делать лучше, чем другие!» Ответ был четкий и однозначный, и никаких просьб и дискуссий дальше быть не могло. Игорь отправился служить на Тихоокеанский флот. Конечно, Геннадий Георгиевич любил своих сыновей. Ждал писем от Игоря, за время службы дважды побывал на Тихоокеанском флоте на его корабле.

Младший сын Вадим после окончания школы поступил в институт, но, когда на втором курсе пришла повестка из военкомата, он без всяких отсрочек отправился в армию и два года отслужил в пограничных войсках. Г. Г. Ведерников во всех вопросах социальных и гражданского долга был прежде всего требователен к себе и своим близким.

Тамара Ивановна Коровина, секретарь-машинистка Челябинского обкома КПСС

Это был человек, обладавший сверх работоспособностью. Решительный, одержимый, требовательный. Талантливый организатор. Никогда себя не жалел. Работа у него всегда стояла на первом месте. А вот только для себя он ничего не заработал: ни машины, ни дачи у него не было. Поражала меня и способность Геннадия Георгиевича учиться всему новому. Например, он очень основательно вникал в проблемы сельского хозяйства, когда стал заниматься этой отраслью. Он в то время лежал в больнице после тяжелой операции, и прочитал тогда кипу книг по сельскому хозяйству.

Юрий Семенович Караванский, инженер, партийный деятель, соратник Г. Г. Ведерникова по работе в Челябинском обкоме КПССС

Геннадий Георгиевич – личность, безусловно, яркая. Талантливый человек. На партийную работу тоже пришел с производства. Поэтому стиль Ведерникова был мне ясен и понятен, импонировал своей конкретностью. Он резко отличался от партийных руководителей, с которыми мне приходилось работать. Он заставил нас глубже вникать в суть проблемы; изучая какой-то процесс, он и сам всегда стремился дойти до истоков, чтобы впоследствии положить самое основное, главное в вырабатываемые решения. Заставлял нас учиться. Помню, возникли вопросы с сельским хозяйством. Геннадий Георгиевич сам перечитал массу литературы по сельскому хозяйству и нас заставил изучить. Это вызывало уважение, мы-то знали, что он металлург, и к сельскому хозяйству не имеет отношения. Он постоянно работал над собой и подтягивал нас до своего уровня. Как-то было неловко выглядеть перед первым секретарем обкома профаном.

Леонтий Михайлович Рабченок, партийный и общественный деятель, соратник Г. Г. Ведерникова по работе в Челябинском обкоме КПСС

У Геннадия Георгиевича был придирчивый взгляд на то, как написаны любые партийные документы, на язык и стиль партийных документов. Мне казалось, что мы владели партийным стилем. У нас была группа под руководством секретаря обкома по идеологии Николая Ивановича Соннова, которая обычно писала все доклады. Эта группа была создана после одного примечательного случая. Помню, приехал к нам заведующий сектором ЦК КПСС Павел Васильевич Симонов, он еще со Сталиным работал. Попросил доклад, написанный на нашу партийную конференцию, прочитал его и спросил: «Сынок, кто же тебе это г…но написал? Сделай так, чтобы не стыдно было за доклад». И мы всю ночь писали. Симонова устроил этот доклад. А Ведерникова не устраивали такие доклады. Он говорил: «Рабченок, какой же у тебя суконный язык». Так мы начали работать над языком и стилем партийных документов. Там проявилось его желание говорить нормальным человеческим языком. А человеческий язык только в литературных произведениях. Я выделяю из всех первых секретарей обкома только двух человек, кто в этом отношении преуспел: Воропаева и Ведерникова. У них был патологический интерес к литературе. Когда Ведерников выходил на трибуну с докладом, он в текст не заглядывал. Казалось бы, прагматиком был, но с душой особенной. Зерно должно было упасть, чтобы любовь к литературе, творчеству зародить. Душа другая.

Особенно он выделял сатирическое направление в литературе, очень хорошо знал  Салтыкова-Щедрина. У него в памяти было много таких страничек из произведений Салтыкова-Щедрина, которые он мог просто процитировать и применить в каком-то выступлении в качестве образа. Он вообще образно предпочитал говорить. Это было его особенностью.

И второе его увлечение – поэзия. Он был влюблен в нее до безумия, знал наизусть массу стихов, особенно Есенина, мог бесконечно читать. Мы были у него на посольской даче в Копенгагене ночью. Он читал и наигрывал на инструменте.

Я считаю, что Ведерников – это фигура высшего пилотажа.

Г. Г. Ведерников, уже будучи заместителем председателя Совета министров СССР, несколько раз возглавлял правительственные комиссии, работавшие в местах аварий: в Чернобыле, Каменск-Шахтинске, Арзамасе, под Ашой на перегоне Аша-Улу-Теляк, Таджикистане;   руководил восстановительными работами.

О некоторых эпизодах работы комиссии на Чернобыльской АЭС Геннадий Георгиевич рассказывал своему другу Ильясу Юнусовичу Зинурову.

Со слов Ведерникова я знаю, что в состав штаба входило 62 человека, всего в ликвидации аварии участвовали 30-35 тысяч человек. Это были специалисты самых разных профилей: рабочие и солдаты. Главной задачей при ликвидации было строительство саркофага. Самый большой объем работ был связан с подготовкой и транспортировкой бетона к реактору. До Ведерникова, при первом составе комиссии в неделю подавали 7000 т бетона. Ему удалось увеличить этот объем до 30 000 т. Из трех имеющихся в стране бетонозакачивающих насосов он сумел два из них заполучить на объект. Вот такая у него была пробивная сила во имя дела.

Зная характер Геннадия Георгиевича, я не удержался от вопроса: «Скажи, на всех ли точках ты бывал лично?» – «А как ты хотел?! Я посылал туда людей, поэтому должен был в первую очередь побывать сам. Могу честно сказать, что были три места, которые я не посещал. В этих точках разрешалось находиться не более 15 минут. Мы строго за этим следили. Особенно за молодыми солдатами. Ты же понимаешь, я свой долг по деторождению уже к тому времени выполнил. Да и для других, кто перешагнул 45 лет, радиация была не так опасна. А вот молодых парней, у которых всё впереди, надо было поберечь. Я ведь не один год руководил областью, где с радиоактивностью приходилось все время сталкиваться».

Когда через месяц закончились полномочия Правительственной комиссии, и группу Ведерникова должны были заменить другие, он собрал всех и сказал, что сам остается на второй срок, ибо новому штабу придется долго вникать в работу и в проблемы, чтобы достичь того уровня, какой уже был достигнут. Я спросил Геннадия Георгиевича: «Ну и каково было решение коллектива?» – «Ты знаешь, решили уехать из 62 всего три человека. Я их каждого в отдельности поблагодарил и сказал на прощание самые добрые слова. А с оставшимися участниками Комиссии проработали три месяца и внесли свой вклад в ликвидацию последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС».

К сожалению, пребывание на Чернобыльской АЭС не прошло бесследно для Геннадия Георгиевича. Его могучее сибирское здоровье было сильно подорвано. Он всегда говорил, что будет жить до 90 лет, а ушел из жизни, не дожив несколько месяцев до 64.

На непростые времена пришлись последние годы работы Г. Г. Ведерникова в высших эшелонах власти. На дворе была уже перестройка, попытки реформ. 

Леонтий Михайлович Рабченок вспоминает

Слышал, что Ведерников подготовил свои предложения по реформам в виде докладной записки на имя Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева. В своей докладной записке Г. Г. Ведерников предлагал дать свободу мелкому производителю, разрешить создание кооперативов, открыть частные банки, развивать конкуренцию в промышленности, технических разработках и науке. Тяжелая промышленность, энергетика, внешняя торговля должны были остаться в руках государства. Предлагалось запретить вывоз капитала за рубеж. Вот несколько основных моментов той докладной записки. Все мысли были изложены примерно на 50 страницах машинописного текста. Наверное, эта записка все-таки есть где-то в федеральных архивах. Найти бы ее.

Об этой инициативе Ведерникова вспоминает и его друг Ильяс Юнусович Зинуров.

Геннадий Георгиевич описывал беседу с Горбачевым и Рыжковым по поводу этой записки. М. С. Горбачев листает записку. Останавливается на отдельных страницах с пометками: «Что Вы хотели этим сказать?» – Я поясняю. – «Что Вы тут имели в виду?» – Снова разъясняю. Вижу, что он внимательно прочитал всю записку. Н. И. Рыжков при этом сидит молча. Чаще всего Горбачев произносит слова «Не понял Вас». И Ведерников в конце нашего разговора с горечью заключает: «Так в результате он ничего и не понял. Внес свой вклад в разрушение великой страны, и его отправили на свалку истории».

Эта инициатива Г. Г. Ведерникова не прошла даром. Вскоре его отстранили от решения дел государственного масштаба и определили в структуру Министерства иностранных дел – послом. Единственная привилегия – ему дали право выбора страны. Он выбрал Данию. После нескольких месяцев подготовки Г. Г. Ведерников вместе с супругой Тамарой Петровной в октябре 1989 г. вылетел в Копенгаген в качестве Полномочного и Чрезвычайного посла СССР.

Я начала свой рассказ о Ведерникове с сожаления, что он не стал публицистом. Но в архиве в числе личных документов Геннадия Георгиевича оказались его литературные произведения. Это всего несколько рассказов или эссе, но чувствуется, что они написаны в моменты жизненных кульминаций и о моментах кульминаций. Есть здесь и рассказ об Ашинской катастрофе. В нем сплелись и личные лирические переживания, и леденящее душу описание железнодорожной аварии, и реальные действия членов комиссии во время ликвидации страшнейшего взрыва газа и пожара, унесшего тысячи людей, и переживания за судьбу этих людей. Рассказ так и называется – «Катастрофа». Он был написан через несколько лет после взрыва под Ашой.

Есть и другие рассказы – «Малая Родина», «Старик». Это очень лирические произведения о местах, где он вырос, о людях, с которыми ему приходилось встречаться. И эти рассказы тоже свидетельствует о неравнодушной к природе и к судьбам человеческим душе Геннадия Георгиевича.      

 

Елена Рохацевич