Долгое эхо войны. Поиск фашистских преступников органами госбезопасности на территории Челябинской области

 Операции органов государственной безопасности всегда имели и имеют секретный характер. Но некоторые из них стоит рассекретить, а результаты их сделать достоянием всеобщей гласности. Речь идет о таких операциях чекистов, как поиски, обнаружение и поимка нацистских преступников и их пособников. Хотя эта страница деятельности КГБ-ФСБ – одна из самых незаметных, без ярких эффектов, работа больше аналитическая, но именно внешне неброская деятельность была особенно важной и необходимой, ибо сотрудники КГБ вели розыск военных преступников, чьи преступления не имеют срока давности.

В 2000-е годы я встречалась с ветеранами КГБ, которые непосредственно занимались разоблачением фашистских приспешников, скрывающихся на территории Челябинской области. В Объединенном государственном архиве Челябинской области хранятся видеозаписи воспоминаний ветеранов госбезопасности. В архиве ФСБ я познакомилась с документами военных преступников – бывших полицаев.

Работа по разоблачению нацистских преступников и их пособников продолжалась в течение нескольких десятков послевоенных лет, с середины 1940-х до середины 1980-х годов. Судебное преследование военных преступников в Советском Союзе, да и во всем мире, началось еще во время Второй мировой – Великой Отечественной войны, на процессах в Краснодаре и в Харькове, ставших как бы провозвестниками Нюрнбергского суда над фашизмом – главного трибунала ХХ века. В Нюрнберге были осуждены крупные фашистские преступники, идеологи нацизма. Рыбам помельче долгое время удавалось оставаться на плаву в мутной воде. Ибо спасая свои шкуры, они рассыпались по миру, осели вдали от мест совершения преступлений. Некоторые из них оказались на Урале, в Челябинской области. Окончательно рассчитаться с ними было поручено Комитету государственной безопасности. Челябинские чекисты подходили к этой работе со всей ответственностью.

Первая крупномасштабная операция челябинских чекистов совместно с армейскими частями и милицией прошла осенью 1945 года. Тогда в Челябинске и пригородах были ликвидированы свыше 160 различных бандитских группировок. В них состояли и дезертиры, и уголовники, и бывшие немецкие полицаи.

Для розыска нацистских преступников в органах госбезопасности, в том числе и в Челябинской области, была создана сложная система. А сам розыск стал кропотливой работой, в которую вовлекались очень большие государственные ресурсы. К чести сказать, и простые советские граждане, ветераны войны и тыла, их дети и внуки не могли примириться с предательством и всячески помогали чекистам в розыске фашистских пособников, в какую бы глушь они ни забирались.  Челябинским чекистам приходилось просеивать массу информации, отрывочных сведений, мимолетных упоминаний, поднимать различные документы, разыскивать фотографии. Так по крупицам восстанавливалась картина жизни того или иного человека, который попадал в поле зрения оперативников. У чекистов были свои зарубки на память: как искать, по каким признакам определять принадлежность к касте предателей.

Генерал-майор Юрий Поляков, в 1980-е годы возглавлявший Управление госбезопасности по Челябинской области, рассказывал: «Обычно бывшие полицаи сочиняли легенду: родные погибли, сам воевал, был ранен, наград нет, в родные места не тянет – не к кому ехать. Зачастую такие легенды вызывали подозрение. И они не были беспочвенными».

Действительно, именно такие характеристики помогли обнаружить в Кыштыме одного из бывших фашистских полицейских. К тому времени он уже отбыл наказание за службу в  полиции и был амнистирован, т.к. не участвовал в карательных операциях. Женился, хорошо работал, был на руководящей должности в профсоюзной организации, вошел в тесный контакт с руководителем завода. Полицейскую службу скрыл, семья ничего не знала. При повторной проверке органами КГБ человек вызвал подозрение.

Ветеран КГБ, полковник Иван Шаловских рассказывал: «Вся эта публика  носила камень на душе. Каждый день ждали: ну, пришли за мной. Они молили бога, когда им объявляли: живи, но не носи камень на душе. Так же мы сказали и тому человеку из Кыштыма. В полиции на оккупированной территории тогда многие служили. Сын у него действительно был хорошим парнем, отличник, активист».

Впрочем, такие случаи были редки. Оказаться в полиции и не совершить антигуманного преступления практически было невозможно. У большинства полицаев руки были в крови. Один из таких карателей был установлен органами КГБ в середине 50-х годов в Чебаркульском районе, в селе  Травники. Когда приехали его арестовывать, при обыске обнаружили фотографию, на которой он был изображен в немецкой форме. Видимо, сохранил снимок как приятное воспоминание.

Ветеран КГБ, полковник Борис Колесников вспоминал: «Когда мы выводили из дома этого карателя, он вдруг кинулся в чулан и там заперся. Мы взломали дверь, увидели, что он что-то пьет из бутылки. Думали, что он выпил какой-то яд. Стали разжимать рот, но  ничего не получилось. Повезли его в больницу промывать желудок. А он у нас в машине затянул грустную песню. Мы поняли, что он просто выпил самогон и опьянел. Вздохнули с облегчением. Было смешно и грустно. Запивал страх перед возмездием».

На очной ставке карателю представили женщину, жену лейтенанта Красной армии, которую он травил на допросах собакой. Собака рвала ей руки. Эта женщина так и не дала показания и чудом осталась в живых. Но руки ее были изуродованы. Она его сразу опознала и он ее узнал.

Колесников вспоминает: «Откуда взялись силы у этой хрупкой женщины, но она вдруг схватила стул и замахнулась им на своего истязателя. Он полез под стол. Во всем сознался».

В 1947-1948 годах одной из сложнейших операций, потребовавших от сотрудников госбезопасности кропотливой работы многих подразделений и слаженности в действиях с другими регионами, стало дело оперативной разработки Николая Беспалова, скромного главного бухгалтера  Нязепетровского лесхоза. Беспалов оказался не простым полицаем. В процессе следствия было установлено, что Беспалов был уроженцем Свердловской области, старший лейтенант Красной армии, попал в плен в 1943 году, прошел несколько сборно-пересыльных и офицерских лагерей, пока к нему не проявили интерес сотрудники немецкой разведки. Слишком подробно Беспалов описывал особенности службы в качестве штабного офицера Красной армии и ведение документации. Видимо, это и послужило причиной привлечения его к сотрудничеству с немецкой разведкой. Беспалов был зачислен в разведывательную школу «Вали-1» в районе Кенигсберга. Это одно из подразделений Абвера, которое, наряду с другими делами, занималось изготовлением фиктивных документов для агентов, забрасываемых в тыл Красной армии. Здесь работало несколько военнопленных, знавших советское делопроизводство, и граверы. Изготавливали различные штампы, награды, документы, печати и т.д. При «Валли-1» имелись склады трофейного советского обмундирования  и снаряжения, собственные сапожная и швейная мастерские. 

В школе «Валли-1» Беспалов работал при штабе и занимался изготовлением фиктивных документов, а также вел регистрацию агентов, выбывших на задание. Еще несколько подробностей из жизни предателя Беспалова. С наступлением советских войск школа «Валли-1» была эвакуирована сначала под Берлин, затем в Баварию. В эвакуации школы Беспалов принимал личное участие. В мае 1945 года он вместе с другими военнопленными — сотрудниками школы был помещен в лагерь военнопленных, дислоцированный на территории Австрии, откуда был освобожден американскими войсками, затем оказался в лагере для советских военнопленных в Зальцбурге. При прохождении фильтрации факт службы в немецкой разведывательной школе скрыл, указав, что весь период пребывания в плену был задействован на разных тяжелых физических работах. После прохождения государственной проверки он был восстановлен в воинском звании «старший лейтенант» и направлен на работу в Орловскую область, а затем в 1946 году был демобилизован и прибыл на родину, в Нязепетровск.

Беспалова удалось выявить лишь по приметам, сообщенным в ходе допросов его «однокурсников», и то лишь в 1948 году. Сразу арестовывать не стали — выслали его фотокарточку для опознания. Допрошенные бывшие сослуживцы Беспалова по фотографиям уверенно Николая Беспалова как официального сотрудника разведшколы, сказано в следственном деле на Беспалова.

Как оказалось, в разведшколе бывший старший лейтенант Красной армии пользовался всеми правами и льготами. За активную работу в январе 1945 года ему даже было присвоено звание унтер-офицера. За совершенные преступления изменник Родины Беспалов в 1948 году  осужден на 25 лет.

Вскоре в поле зрения госбезопасности попал еще один предатель, так же, как и Беспалов, завербованный в разведшколу Абвера, Николай Петренко. Скрываясь в Челябинской области, он работал в геологоразведке старшим буровым мастером, был на хорошем счету, ходил в передовиках. Все бы ничего, но одна мелочь в его поведении заставляла насторожиться. Он никому не писал и не получал писем, никогда не ездил в отпуск. Рассказывая о прошлом, Петренко говорил о фашистских застенках, что было не удивительно в то время, но путал события и даты. Зацепившись за это, чекисты начали разматывать запутанный клубок его биографии. 

Послали запрос на Украину, в Донецкую область, где до войны жил Петренко. В Челябинское управление КГБ пришли протоколы допросов агентов из команды «Абвергруппы-203», или «Зондеркоманды-203» – особого соединения  «Бранденбург-800», задержанных еще в 1940-е годы.  В протоколах упоминалась фамилия Петренко. Он учился в разведшколе, числился на хорошем счету у немцев и даже жил в отдельной комнате. В Донецке уже готовили документы на всю группу разведшколы. Почему на всю группу? Дело в том, что при розыске военных преступников было принято решение собирать предателей, карателей в группы, в войсковые соединения, что облегчало следствие. Под давлением собранных доказательств (дело вел майор Антонов) Петренко сознался: да, был карателем, расстрелял несколько десятков узников концлагерей. Из протокола допроса приведем фрагмент показаний Петренко: «Когда ямы были выкопаны, немецкий майор приказал всем гражданам лечь в них лицом вниз. Некоторые ложились сами, а кто не хотел, тех толкали мы. После этого майор к каждой яме поставил по два человека из «казачьего взвода» и приказал стрелять. Стреляла вся команда, стрелял и я. Когда все было кончено, немецкий офицер приказал через переводчика зарыть ямы. Мы стали их забрасывать землей, слышались стоны, некоторые были еще живы».

                Как выяснилось, Петренко предал Родину дважды: сначала прошел различные разведшколы, бежал с фашистами в Австрию, а затем американская разведка, снабдив его новыми документами и легендой, предложила ему поработать на них. Петренко легализовался на Урале, но поработать уже не вышло. Возмездие настигло предателя даже в таком далеком от места преступления крае, как Южный Урал.

Бывшие фашистские полицаи сумели хорошо замаскироваться, влиться в послевоенную жизнь. Вот судьба одного из них. В 1954 году в Челябинске появился неприметный житель – Василий Прищепа. Он отбыл срок, объяснив судимость трагической ошибкой, которая была обычной для военного времени. На самом деле бывшие полицаи зачастую специально совершали незначительные преступления, чтобы отсидеться в смутное время, а потом получить «чистые» документы. Так и сделал Прищепа. После тюрьмы женился, обзавелся семьей, окончил техникум, работал на хорошей должности. А главное, сочинил себе героическую легенду о фронтовых заслугах. Якобы был призван в армию с начала войны, служил стрелком особого истребительного батальона, с мая 1942 года до победы был командиром отделения разведки 623 артполка 187-й стрелковой дивизии, освобождал Польшу, Венгрию, Чехословакию, Германию, трижды ранен и дважды контужен. Но при всем героическом фронтовом пути у него почему-то не было наград. В Челябинске Прищепа работал в различных строительных организациях сначала бригадиром, затем прорабом. Окончил филиал Магнитогорского строительного техникума и двухгодичную школу мастеров. К моменту его выявления — в начале 1970-х годов — работал начальником сектора технического надзора отдела зданий и сооружений Челябинского металлургического завода.

Бдительные сотрудники госбезопасности смогли опровергнуть все легенды Василия Прищепы и доказать преступную деятельность фашистского прихлебателя.

Из справки  о розыскной деятельности  на жителя г.Челябинска Прищепу В.А.: «В процессе начатой проверки установлено, что проживающий в Челябинске Прищепа В.А. имеет значительное сходство с разыскиваемым УКГБ Украинской ССР по Житомирской области Прищепой Василием Андреевичем, 1918 г. рождения,  уроженца Житомирской области, Черняховского района поселка Черняхов. Последний в конце 1941 года поступил в Черняховскую районную полицию и в должности полицейского прослужил до осени 1943 г., принимал участие в расстрелах советского партактива и еврейского населения,  лично расстрелял бывшего работника НКВД Клименчука. В 1943 году бежал с отступающими немцами. Оказавшись впоследствии в рядах Советской армии, в анкетных данных указал, что родился в Киеве, принимал участие в боях...»

Около года ушло на операцию по разработке Прищепы. Кажется, не осталось ни одной неисследованной страницы биографии этого человека.

Ветеран госбезопасности Александр Макеев, участник операции по разработке Прищепы, вспоминает: «Я наводил справки, как вел себя Прищепа в колонии. Его назначили бригадиром. Он был очень жестоким по отношению к своим собратьям-заключенным. Все его боялись. Люди рассказывали, что он затаскивал, кто ему не нравился, за угол, натягивал на руку фуфайку и бил человека. Синяков не оставалось. Так что жестокость у него была в крови, что называется. И теща его рассказывала, что он брал собственного ребенка за ноги и держал его над балконом вниз головой, бил. Ничего не дрогнуло. Так он поступал и во время войны в карательном отряде с пленными советскими людьми».

К работе челябинских чекистов по разоблачению Прищепы подключились украинские чекисты. Была установлена полная идентичность жителя Челябинска с разыскиваемым полицейским Прищепой. Арест решили провести на месте совершения преступлений, на Житомирщине. Но как привезти Прищепу на Украину? Решили организовать командировку.

Ветеран госбезопасности Александр Макеев рассказывал: «Стояла задача передать его в аэропорту негласно представителям Украины, чтобы те уже дальше его сопровождали. Прилетели в Киев. Когда мы поехали на машине по Украине, Прищепа забеспокоился: вы не туда едете. Когда его уже арестовали, он признался: я еще в Челябинске догадался, что-то нечисто. Почему? Опер местный приходил и как-то не так на меня посмотрел».

На первых же допросах Прищепа признал свое участие в убийстве работника НКВД Клименчука, в ликвидации десанта из партизанского отряда Медведева, массовых расстрелах партийного и советского актива и лиц еврейской национальности, отводя при этом себе второстепенную роль. За это время ему проведен ряд очных ставок с бывшими сослуживцами из Черняховской полиции, свидетелями его преступных злодеяний из числа местных жителей.

После ареста Прищепы сотрудники ГКБ проводили в его квартире обыск. Искали доказательства его преступной деятельности периода войны. Но ничего не обнаружили. И тут обратили внимание на бумажник. Показалось, что прошивка кромки бумажника была сделана много позже, чем сам бумажник. Тут же при понятых вспороли кромку. Там оказался лист бумаги с написанной автобиографией. Видимо, когда возникала необходимость, Прищепа доставал автобиографию и переписывал, чтобы ничего не забыть и не перепутать. 15 марта 1974 года судебная коллегия по уголовным делам Житомирского областного суда приговорила бывших полицаев, от рук которых только в Черняховском районе погиб 561 человек, к высшей мере наказания. Таким людям, как Василий Прищепа, не было прощения.

Поиск фашистских карателей, полицаев, предателей Родины шел вплоть до 80-х годов. Казалось бы, столько лет прошло со времени окончания войны, но чекисты продолжали выявлять затаившихся фашистских пособников. В Челябинске были обнаружены еще несколько карателей, обагривших руки в крови советских граждан. Они представляли особую опасность. Кто знает, как поведут себя эти люди в новой критической ситуации?

Последним, самым долгим эхом войны можно назвать дело уроженца Хмельницкой области Украины Василия Бойко, кстати, ставшего прототипом предателя Кротова в известном романе Юлиана Семенова «Противостояние». Его дело завершилось только в середине восьмидесятых годов. Но чекисты не теряли надежды, что и этот государственный преступник получит по заслугам. Итак, 1 сентября 1973 года в одной из челябинских многотиражек появилась обычная по тем временам заметка с фотографией: «По ударному трудится на втором отделении совхоза Кассельский шофер Василий Алексеевич Бойко. На передового водителя равняются и его товарищи по работе». Разве мог подумать редактор газеты, что передовик производства Василий Бойко давно уже находится в разработке у челябинских чекистов! Эта скрупулезная работа заняла несколько лет.

Из оперативной справки УКГБ по Челябинской области: «Осенью 1941 года, находясь на фронте в должности командира взвода в звании младшего лейтенанта Красной Армии, Бойко добровольно сдался в плен. В городе Дорогобуж Смоленской области Бойко поступил на службу в карательный отряд под названием «Военная команда охотников востока» под командованием зондерфюрера СС Вольдемара Бишлера. Принял присягу на верность фашистской Германии. Начал службу рядовым, за активную карательную деятельность Бойко получил звание капитана немецкой армии, был награжден двумя медалями. В карательных операциях с участием Бойко расстреляно более 3500 советских граждан. Лично Бойко расстрелял не менее 39 человек». Доказательства преступлений Василия Бойко собирались по всей стране. Были найдены более пятидесяти очевидцев его преступной деятельности. 11 мая 1984 года сотрудниками УКГБ по Челябинской области Бойко был арестован. Объём обвинительного заключения, содержащего описание преступлений Бойко и двоих его сообщников, составил 44 машинописных листа. Военный трибунал не нашел смягчающих обстоятельств для этого преступника. В ноябре 1985 года смертный приговор в отношении Василия Бойко приведен в исполнение.

Челябинские чекисты разыскивали изменников Родины и кровавых карателей не только на территории области, но и помогали своим коллегам из других  регионов Союза. Ветеран госбезопасности Иван Шаловских рассказывал, что в конце 50-х годов стали проверять полицейского, который уже отбыл наказание 10 лет и жил в Златоусте, но ему вдруг страшно обидно стало, что другие его собратья по карательному отряду до сих пор на воле. Шаловских пригласил его на беседу, и тот стал называть фамилии карателей из нескольких городов Украины, в том числе из Одессы. Южноуральские чекисты связались с Одесской областью и сообщили названные фамилии. Каратели во время войны расстреливали лиц еврейской национальности.

Предательство – самое страшное преступление. Особенно предательство Родины. Не случайно Данте в «Божественной комедии» поместил предателей в самом последнем круге ада – девятом. Предателям не должно быть пощады. Это – закон человеческого сообщества. И на страже этого закона всегда стояли и стоят сотрудники госбезопасности, разоблачившие только на территории Челябинской области около десятка опасных фашистских преступников.

Елена Рохацевич