Челябинск. Горячее лето 1918...

Лето 1918 года в Челябинске наступило в обстановке бурных событий, политических и социальных потрясений. Только что отшумел мятежный май. Чешские легионеры, держа путь на Дальний Восток, надолго задержались в Челябинске. События, связанные с их пребыванием в городе, послужили толчком к началу Гражданской войны. Население разделилось на два лагеря – одни по-прежнему оставались приверженцами большевиков, другие горячо поддержали новую власть в лице Временного комитета народной власти и Военного совета Челябинского гарнизона.

На 1 июня в помещении цирка был назначен митинг горожан. Вечером того же дня в женской гимназии собрались офицеры челябинского гарнизона. Митингующие признали победу оппозиции, и городская дума после более чем двухмесячного перерыва возобновила свою работу. Гласные думы призвали население «к прекращению всякой гражданской войны, всяких репрессий, вражды и мести по отношению к идейным противникам, находя, что судить и карать можно только за преступления, а не за убеждения, взгляды или мнения». Также было решено избрать новый состав думы.

С возобновлением деятельности городской думы оживилась и работа городской управы, упраздненной советской властью. 5 июня она стала вновь функционировать, о чем объявила на страницах газеты «Власть народа» и пригласила к сотрудничеству все учреждения города.

Между тем городское хозяйство пребывало в упадке. Городская касса была абсолютно пуста, а у управы была еще и задолженность около 5 миллионов рублей. Пополнить городскую копилку можно было наиболее эффективным во все времена способом – с помощью налогов, чем срочно и занялись городские власти.

В первую очередь налогами обложили домовладельцев, списки которых были направлены в милицию.

В целом же налоговое обложение коснулось разных сфер жизни – торговли, продовольственного снабжения, культурно-массовых зрелищ и даже театрального искусства. Например, билеты кинематографа, цирка и театра обложили 15 % сбором, в результате чего развлечения для горожан стали менее доступны.

 За каждую продовольственную карточку отныне стали брать дополнительные 50 копеек. Что уж говорить о напитках, которые в летнее время пользовались у населения спросом: ведро фруктовой воды стало стоить на 1,25 рублей больше, а ведро пива подорожало и вовсе на 2 рубля.

Острая нехватка денег чувствовалась во всем и коснулась всех слоев населения. В августе хроника газеты «Власть народа» сообщила о том, как «милиция в полном составе явилась в управу и ультимативно требовала выдачи содержания. Положение затруднительное». Городской управе пришлось обращаться за помощью в Комиссариат Приуралья, который вынужден был найти деньги для милиционеров.

Однако в налоговой политике новой власти были и приятные моменты, например, отмена налога, введенного большевиками весной 1918 года и больно ударившего по карману пассажиров: железнодорожные билеты в вагоны 1 класса подорожали на 200 %, 2 класса – на 150 %, 3 класса – на 100 %, 4 класса – на 50 %. К радости населения билетам вернули прежнюю цену, действовавшую до 1 апреля 1918 г., уравняв таким образом стоимость проезда на Омской железной дороге с другими дорогами. Не исключено, что это был своего рода пиар-ход новых управленцев.

Городские власти, предвидя неизбежное в обстановке тотального кризиса возникновение спекуляции, всячески старались этому препятствовать. Городская продовольственная управа предупредила извозо-промышленников и торговцев углем не повышать утвержденные цены (они были опубликованы в газете), в противном случае нарушителей грозили привлечь к ответственности.

Твердую таксу городская дума обещала разработать и для извозчиков, челябинских «ванек», как их называли в народе, «а то, мол, аппетиты их возросли непомерно».

А вот решение городской думы от 1 августа: «Для устранения спекуляции на продукты питания и повышения цен на них воспрещается покупка этих продуктов скупщиками до 9 часов утра».

Во все времена народ выживал, как мог. Вот и на базарах Челябинска, мало того, что все подорожало, так еще стали появляться фальсифицированные продукты. Газета с возмущением сообщала: «Так, молоко чистое, без примеси воды, стало редким явлением».

Между тем на ссыпных пунктах находилось 103 вагона хлеба, а на запасных путях их было еще больше – 1602 вагона! Вероятно, этого зерна было достаточно, чтобы не допустить начала голода в городе. Но его еще предстояло переработать. Городские власти, предвидя трудности с размолом, нашли выход из положения – с 1 августа мельница И. С. Толстых перешла во владение Челябинского Союза Потребительских Кооперативов и начала размол зерна, в том числе и частного.

Еще один способ решения продовольственного кризиса власти нашли в разрешении населению засевать все свободные земли «в количестве, возможном для каждого гражданина». Совет при начальнике гарнизона г. Челябинска и уезда во главе с полковником Н. Г. Сорочинским опубликовал в газете соответствующее объявление, предоставив горожанам полную свободу действий в обеспечении своих семей картофелем и овощами.

В городе назревал и керосинный кризис – городские запасы его иссякли. В мирное время его закупали в Уфе, но летом 1918-го года правление Самаро-Златоустовской железной дороги отказалось принимать грузы на Сибирь. Челябинску угрожала кромешная тьма… На помощь вновь пришел Комиссариат Приуралья, который взял решение керосиновой проблемы под свой контроль.

Как всегда, в условиях острого дефицита власть имущие видят выход в распределительной системе. Челябинск не стал исключением. Были введены карточки не только на хлеб и продовольствие, но и на мануфактуру, одежду, обувь (иногда вместо карточек составлялись списки).

 После того, как мануфактуру и галантерею обложили 25 % военным налогом, управа уведомила челябинцев о прекращении выдачи мануфактуры вообще, в том числе и по спискам, и по удостоверениям. Исключение не делалось ни для кого, даже мобилизованным казакам для свадьбы не могли выделить ни метра, т.к. всю мануфактуру отправили в уезды и кооперативы. А если все-таки что-то и раздавалось населению, то чаще всего с нарушениями.

Газета нередко сообщала о подобных фактах. Например, оргкомитет Народной власти решил организовать раздачу обуви, как писала газета «весьма недурного качества, ценою 35 рублей пара». Вероятно, эта цена была весьма привлекательна для населения, только рядовым гражданам не досталось ни ботиночек, ни сапожек. Первыми счастливыми обладателями обновок стали офицеры. Вслед за ними «поспешили явиться получать таковую интеллигентные бюрократки и горожанки, причем некоторыми лицами были получены даже по две пары...»

Когда же за обувью пришли служащие того же оргкомитета, заведующий вещевым складом только руками развел – склад был пуст! Что уж говорить о снабжении обувью остального городского населения… Неслучайно автор критической заметки «Нет дыму без огня» со справедливой обидой вопрошает: «Что это значит? Неужели и при существующей власти уже народились пасынки и родные сынки?» И подпись поставил соответствующую – Пасынок.

Очень скоро челябинцев лишили и таких товаров первостепенной важности, как сахар и табак. Городская продовольственная управа решила приостановить их продажу вплоть до окончания военных действий в Челябинском уезде, а непосредственно в городе возобновить ее пообещали уже «после удовлетворения таковыми населения уезда».

В это неспокойное во всех отношениях лето Челябинск заполонили сотни военных всех мастей. Конечно, тут же возникли трудности с их размещением. К тому же в августе в город планировалось ввести 20 тыс. человек из воиннских частей Временного правительства, да еще более 4 тыс. польских легионеров. Казармы же могли вместить всего 8–10 тыс. человек. Остальных можно было бы разместить в школах, но впереди был новый учебный год, поэтому решили не делать этого. Городские власти всячески взывали к совести челябинцев, уговаривая взять на постой хотя бы офицеров: «Городской управе нежелательно прибегать к реквизиции комнат, и она в надежде, что граждане заботливо отнесутся к размещению офицеров и сообщат адреса свободных комнат для сдачи их за плату, выпустила соответствующее обращение к населению».

Челябинцам пришлось потесниться. Конечно, появились и недовольные неожиданным уплотнением своего жилья; управу завалили многочисленными жалобами. В соответствии с законом Временного правительства в городе приступили к организации так называемой примирительной жилищной камеры, призванной не только решать возникшие из-за расселения конфликты, но и устанавливать твердые цены на квартиры и комнаты, строго контролировать въезд в Челябинск иногородних и т. д. В некоторых поселках, например, в Никольском, стали создаваться жилищные комитеты для разрешения конфликтных ситуаций между домовладельцами и квартиронанимателями.

Одновременно с решением проблемы расквартирования военных городская управа решила навести порядок и на улицах города, весьма строго призвав всех домовладельцев прибрать около своих усадеб, вычистить дворы, отхожие места, помойные ямы.

Хоть каким-то выходом из чрезвычайно тяжелого жилищного кризиса стало решение городской думы о скорейшем строительстве 15 бараков на 200 человек каждый. В них предполагалось разместить три тысячи военнопленных, которые занимали казармы 109-го полка. Военное ведомство не поскупилось и выделило для этого 150 тыс. рублей.

Несмотря на военное положение, безденежье и тотальный кризис, культурная жизнь в городе не прекращалась. Все лето продолжала работать библиотека в Народном доме. Одна за другой открывались библиотеки при латышском, эстонском, еврейском обществах… Книги, как правило, выдавались бесплатно.

Работала также и театральная библиотека, предлагая напрокат музыкальные пьесы, оперетты и миниатюры. Вообще в городе был большой выбор всевозможной музыкальной литературы – нотная грамота, упражнения и партитуры для хора, инструментальные пьесы и т.д. Очевидно, спрос на эту литературу был, т. к. в местной прессе все чаще мелькают объявления с предложениями о преподавании музыки: «Пианист, окончивший консерваторию, ищет учеников…». Или наоборот: 2-е Высшее начальное училище очень нуждалось в преподавателе пения.

В городе действовало товарищество любителей драматического искусства, которое при участии профессиональных артистов ставило спектакли, театральные миниатюры и пр. Постановки устраивали чаще всего на сцене летнего театра в саду общественного собрания. В приобретении всевозможных пьес для любителей театра – драм, комедий, опер, фарса – помогало Культурно-просветительное общество, разместив в газете объявление об их покупке.

Надо отдать должное этому обществу – оно пыталось всячески привлечь население города к культурному времяпрепровождению, приобщить челябинцев к прекрасному. Например, всех умеющих играть на мандолинах, гитарах и балалайках приглашали для участия в струнном оркестре; желающих рисовать обучали живописи. Под руководством местных художников И. Мрочковского, А. Самохвалова и С. Огородникова в помещении 3-го начального училища был открыт класс живописи и рисования по обучению приемам создания портрета, художественной композиции и рисования с натуры. Время от времени устраивали выставку картин и рисунков челябинской группы любителей рисования и живописи, вход на которую был бесплатным.

Несмотря на тяжелую экономическую и нестабильную политическую обстановку, челябинцы не утратили интерес к получению новых знаний. В газете то и дело появлялись объявления о приглашении на всевозможные курсы. Так, при реальном училище открыли двухгодичное среднее учебное заведение для взрослых, куда принимали после вступительных испытаний. Обучение было платным – 125 рублей за полугодие.

В реальном же училище была создана группа учеников-переплетчиков, которая впоследствии даже принимала заказы на переплетные работы. В торговой школе началось обучение столярному мастерству; в городе планировалось открытие кулинарной школы, в программе которой значилось:

«1. Мясоведение. 2). Приготовление разнообразных блюд домашнего и поварского стола. 3). Всевозможные виды теста. 4). Зимние заготовки. 5). Экономная выдача провизии для обедов и ужинов на сколько угодно количество человек. Курс шестинедельный».

Всех желающих приглашали на курсы по обучению письму и приемам машинописи по десятипальцевомову американскому методу с выдачей свидетельства по окончании испытаний. При этом гарантировалось «преподавание на новейших системах и рекомендация окончивших на места».

Судя по объявлениям, в городе все чаще возникала потребность в специалистах по делопроизводству и счетоводству, агрономах с высшим образованием и садовниках. Иные организации были готовы даже послать кого-либо из молодых сотрудников на обучение садоводству …

Появились конторы по оказанию услуг в области делопроизводства, которые предлагали также помощь в переводе иностранных писем. Вообще в это время в Челябинске все активнее стали интересоваться иностранными языками. В объявлениях о найме сотрудников в конторы и учреждения все чаще оговаривалось требование знания языка.

Удовлетворить желающих изучать иностранные языки могли бы трехгодичные педагогические курсы новых языков (именно так называли тогда иностранные языки) при историко-филологическом факультете Томского университета. В июле в газете появилось объявление об открытии там осенью 1918 года трех отделений: английского, французского и немецкого. На курсы могли поступить лица обоего пола с образованием не ниже среднего (7 классов женской гимназии и т. п.), заплатив 150 рублей в год.

Между тем не за горами был новый учебный год и горожане стали к нему активно готовиться. Все лето на острове реки Миасс ежедневно, кроме ненастных дней, Культурно-просветительное общество проводило бесплатные занятия с детьми школьного возраста, в программу которых входило выразительное чтение, декламация, элементарные понятия о сценическом искусстве и т.п.

Группа курсисток объявила о подготовке желающих по всем предметам и во все классы средних учебных заведений.

По инициативе родительского комитета реального училища были организованы групповые занятия для учеников, имеющих переэкзаменовку.

При 1-м и высшем начальном училищах открыли общеобразовательные вечерние курсы по подготовке к конкурсным осенним экзаменам для поступления в технические (горные, лесные, землемерные и др.) училища. Предполагалось, что будет создана даже группа для малограмотных, а для подготовленной публики будут вестись занятия по латыни, словесности и новым языкам.

Учебные заведения срочно решали кадровые проблемы. Например, в Челябинскую учительскую семинарию требовался преподаватель естествоведения и физики (разумеется, с высшим образованием) с содержанием в год 2850 рублей.

Все бы хорошо, только кризис коснулся и школы. Если художественной, музыкальной, театральной литературы челябинцам вполне хватало, то с учебной была просто беда – «в местных книжных магазинах ощущался сильный книжный голод». Даже через Москву достать учебники было практически невозможно, центральные газеты сообщали, что «скупка книг в Москве стала модою для буржуазно-аристократического класса».

Свою лепту в просвещение челябинцев вносило и Приуральское общество изучения местного края, устроив двухдневную экскурсию в Больше-Баландино, в ходе которой участники не просто осмотрели живописные окрестности Челябинска, но и собрали материалы для музея местного края. «Экскурсия прошла весьма удачно. Привезены были различные растения, насекомые и образчики горных пород» – информировала читателей газета «Власть народа». Предполагалось, что музей будет располагаться на ул. Большой и иметь историко-этнографический и естественно-исторический характер. Для его создания были необходимы экспонаты и … денежные средства. Поэтому музей был открыт для приема того и другого по вторникам, четвергам и пятницам с 4 до 6 часов вечера.

Городские власти вместе с Оргкомитетом новой власти, Военным советом челябинского гарнизона и челябинской милицией всячески старались поддерживать в городе порядок и спокойствие. Например, во избежание давки зрителей начальник милиции приказал не допускать торговцев съестными припасами, сладостями и пр. в фойе цирка, а стоянку извозчиков здесь разрешили только после второго антракта.

Особое внимание уделялось борьбе с пьянством. Уже в начале лета вышел приказ начальника уездной милиции о принятии энергичных мер к искоренению изготовления и продажи самогона и других спиртных напитков. Изъятую самогонку надо было посылать в акцизное управление для определения ее крепости. Выполнение приказа находилось под контролем начальника челябинского гарнизона.

В приказе о введении военного положения в Челябинске от 13 июня 1918 г. наряду с другими пунктами, определяющими порядок и спокойствие на улицах города, особо оговаривался запрет о появлении в общественных местах и на улицах в нетрезвом виде, а также производство и продажа самогона «в виду неизмеримого вреда для государства и населения».

Очевидно, проблема решалась с трудом, поэтому 22 июля комендант города вынужден был издать приказ об ужесточении наказания за появление на улице в нетрезвом виде: штатских ждал штраф в размере 3 тыс. рублей или 3 месяца тюрьмы, а военных – гаупвахта и военный суд.

Так или иначе, в городе, действительно, поддерживался относительный порядок. Его обитатели после предпринятых усилий по выживанию в условиях кризиса имели возможность и отдохнуть, и с пользой провести свободное время.

Все лето в городе действовали детские площадки, а в саду общественного собрания проводились «под управлением дяди Павла детские праздники» – так преподносилась на страницах газеты «Власть народа» информация об очередном детском мероприятии. Как правило, программа праздника была весьма насыщенной, а потому продолжительной – 3,5 часа: разные игры с призами, детская борьба, гонки на велосипедах, бег в мешках и с водой и даже шествие с флагами. Несмотря на то, что и вход, и участие в празднике было платным – взрослые платили 30 копеек, участвующие в играх дети – 45, а остальные – 20 копеек – желающих принять участие в празднике было немало.

Взрослая публика могла насладиться цыганскими и русскими романсами в исполнении знаменитой Клавдии Суриковой, гастроли которой состоялись в Народном доме. Реклама концерта заманчиво обещала: «г-жа Сурикова исполнит последнюю новинку «Аргентинское танго».

В августе 1918-го Челябинск посетил известный виолончелист профессор Киевской консерватории Козолупов. «Программа концерта составлена профессором со вкусом и чрезвычайно разнообразно, в нее вошли творения как русских композиторов…, так и иностранных…» – сообщалось в газетной хронике. Далее отмечалось техническое совершенство, чувственное исполнение, экспрессия и художественное чутье виолончелиста. «Исполнение шло под дружные аплодисменты публики. Жаль все-таки, что театр был далеко не полон, но те, кто посетил концерт, получили высокое художественное наслаждение» – писала газета «Власть народа». Очевидно, подорожание билетов на концерт до двух рублей помешало собрать полный зал.

Не чуралась челябинская публика и развлечений попроще, например, семейных увеселительных вечеров в охотничьем клубе, или концерта в помещении латышского общества, в программе которого значилось: «Рояль, виолончель, флейта, саксофон, балалайка, бенджио (банджо), пение. После концерта танцы. Будут: бой конфетти и летучая почта».

 Грандиозное гуляние при участии двух оркестров провело товарищество любителей искусства при участии артиста М. В. Головахова в саду общественного собрания; сбор от развлекательного мероприятия поступил в пользу семей павших в боях казаков.

С благотворительной же целью в городе все чаще стала союзом проводиться лотерея аллегри – практически моментальная лотерея, в ходе которой разыгрывались простые, но необходимые каждому вещи: продукты, мыло, одежда, или, например, чугунные и медные предметы домашнего обихода, произведенные на уральских заводах – они разыгрывались союзом воспитанников челябинской учительской семинарии. Лотерейный билет стоил 1,5 рубля, а весь доход от лотереи предназначался на устройство столовой для нуждающихся семинаристов.

С помощью такой же лотереи удалось собрать средства и в пользу Союза Увечных воинов во время гуляния на острове р. Миасс. Лотерея аллегри стала своеобразным символом смутного времени между Февральской и Октябрьской революциями, когда каждый жил днем сегодняшним и не строил далеко идущих планов. Оставшиеся без выигрыша особенно не расстраивались, ведь на их билетах было написано – allegri (ит.) – «не огорчайтесь».

Газета «Власть народа» на своих страницах рассказывала читателям о разном: о международном положении, о политических переменах в стране, о решении народно-хозяйственных проблем в городе. На ее страницах публиковались письма и отклики с мест, городская хроника. Корреспонденты с удовлетворением писали о том, что культурная жизнь челябинцев становится все разнообразнее. И в качестве примера радостно сообщали, что в последнее время и на острове р. Миасс стали часто устраиваться гулянья. «От всей души приветствуем отрадное явление. Давно уже назрела потребность в таких разумных развлечениях для рабочих масс в центре города».

Несмотря ни на что в это военное лето 1918-го Челябинск и челябинцы продолжали не просто выживать, преодолевая всякого рода трудности, но и жить интересной, насыщенной жизнью.

Е. П. Турова,

заведующая отделом публикации и

научного использования документов ОГАЧО

 

Статья подготовлена на основе материалов газеты «Власть народа», выходившей в Челябинске в июне – декабре 1918 года как орган Челябинского организационного Комитета народной власти, впоследствии как общественно-политическая и литературная, социалистическая и демократическая. Газета носила контрреволюционный характер. Среди авторов, наряду с постоянными сотрудниками, были представители местной интеллигенции, городские и земские деятели, кооперативные и профсоюзные работники, руководители местных организаций и политических партий.