Беженская эпопея Первой мировой войны

В 2024 году исполнилось 110 лет с начала одного из самых кровопролитных и масштабных вооруженных конфликтов государств в истории человечества – Первой мировой войны (28 июля 1914 – 11 ноября 1918). Россия вступила в войну 1 августа 1914 года после того как Германия официально объявила войну Российской Империи.

Война стала тяжелым испытанием для России и ужасающей гуманитарной катастрофой для миллионов россиян, вынужденных покинуть свои родные места и отправиться в неизвестность по дорогам страны. Впервые в истории государства массовая эвакуация населения, некоторых предприятий и даже учебных заведений была организована на уровне правительства. Несколько миллионов человек получили статус беженца – человека, который сразу потерял все: родных и близких, дом, благосостояние, работу, душевный покой.

Так началась история российского беженства Первой мировой войны.

Беженский путь

«Война в уезде была заметна в другом отношении: через город потянулись беженцы – выходцы из западного края, занятого немцами… В Челябинске беженцев из всяких слоев было немало, но они появлялись как-то незаметно и так же незаметно устраивались в городе»[1], – писал в своих воспоминаниях о Челябинске периода Первой мировой войны Константин Теплоухов.

Массовое движение беженцев началось летом 1915 года и продолжалось вплоть до 1917 года. Судя по документам Объединенного государственного архива Челябинской области, больше всего беженцев на Южном Урале было из Гродненской губернии, самой западной российской провинции, а также из Могилевской, Витебской, Виленской, Ковенской и др. территорий Российской империи, оказавшихся в зоне германской оккупации.

Первые беженцы прибыли в Челябинск к осени 1915 года: 38 семей, а это 192 человека, разместили в Доме Приуральского Союза городов, 30 семей – 118 человек – расквартировали в домах на Сибирской и Ключевской улицах, снятых для этого Польским комитетом, 22 семьи – 75 человек – разместились в Еврейском комитете, находившемся в синагоге. На 1 января 1916 года в Челябинске числилось 1300 семей беженцев (5408 душ), в том числе мужчин – 1434, женщин – 1527, детей – 2117[2]. По более поздним данным, в самом городе было примерно 6000 беженцев, а в Челябинском уезде – более 30000 беженцев[3]. Много это или мало? Судите сами. В мае 1916 года в Челябинске была проведена перепись населения. Все население города составляло немногим более 47000 человек[4].

Хотя беженцев из западных окраин России в Челябинском уезде в разные годы войны было от 20 до 30 тысяч, но в редких семьях сохранились воспоминания об этом. В Челябинской области мне пока удалось найти лишь три семьи, где помнят, что их деды-прадеды оказались на Южном Урале в качестве вынужденных мигрантов той Великой войны. Нина Николаевна Поликасова рассказала, что ее дед Тимон Игнатьевич и бабушка Анна Васильевна Мицкевичи были эвакуированы из Бреста Гродненской губернии в 1915 году, бежали от рвущихся снарядов и приближающегося неприятеля. Долго ехали на подводах в колонне других беженцев, потом – на поезде. Вагоны для простого люда были большей частью товарные, с трехэтажными нарами. В пути беженцам на узловых железнодорожных станциях давали горячее питание и кипяток, но не всегда и не везде. Часто по несколько дней ехали без пищи и воды. Дорога на Урал заняла не одну неделю, поэтому люди, особенно дети и старики, нередко умирали в пути от голода и болезней.  Мицкевичи, доехав до Челябинска, обосновались в Никольском поселке близ вокзала. Так и прижились здесь. Тимон Мицкевич устроился работать на железную дорогу, купил домик в Никольском поселке, где выросли две дочери и внучка Нина.

Ирина Александровна Утлова из Чебаркуля вспоминала рассказ своей бабушки, что ее семья Хивук – из Гродненской губернии, приехала в Челябинск в годы Первой мировой войны и не смогла вернуться назад. Третья семья беженцев – моя. Прадед Петр Романович Рохацевич с прабабушкой Зинаидой и младшей дочерью Дарьей – беженцы из Брестского уезда Гродненской губернии. Два старших сына в это время воевали на фронте. Петр Романович запряг лошадь, покидал в телегу несколько кур, одну корову привязал к телеге, все поклонились усадьбе и двинулись в путь. Дороги, по которым шли беженцы, были перегружены. На железнодорожной станции бросили телегу, лошадь отобрали военные, кур и корову еще в пути съели. Железная дорога была перегружена в избытке. Люди набивались в вагоны до отказа, духота, теснота. И только доехав до Челябинска, рассказывали родственники, семья вздохнула с облегчением: наконец, прибыли! В Челябинске поселились на Михайловском хуторе. Но прабабушка заболела и вскоре умерла.

Благотворительные организации для беженцев

Местным властям Челябинска пришлось непосредственно заниматься обустройством пострадавших от войны, их питанием, лечением, образованием детей, обеспечением работой взрослого населения и многими другими проблемами, внезапно навалившимися на город.

Значительный наплыв беженцев требовал организации масштабной помощи, которую могло обеспечить только четкое сотрудничество государственных и местных органов власти, общественных организаций и национальных комитетов. Поэтому в течение второй половины 1914 и в начале 1915 года в Российской империи шел процесс создания соответствующих структур и выработки законодательных фундаментов в области решения проблем беженцев.

Среди законодательных актов Российской империи особое значение для беженцев имело «Положение о Комитете Ее Императорского Высочества Великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных действий», утвержденное императором 14 сентября 1914 года. В Челябинск этот документ поступил 24 сентября 1914 года. Руководители Комитета в своем воззвании нашли слова, идущие к самому сердцу  русского народа: «Настал час широко, по-русски, прийти на помощь вынесшему все тяжести неприятельского напора населению пограничных окраин наших… Приступая к трудному делу, Комитет обращается к общественному управлению города Челябинска с горячим призывом не отказать ему в посильной своей жертве. Да не оскудеет рука дающего»[5].

В Оренбургской губернии, в том числе и в Челябинске, появилось отделение Татьянинского Комитета, которое возглавляли до лета 1917 года члены городского самоуправления, сменявшие друг друга: Петр Филиппович Туркин, Василий Андреевич Семеин и Иван Евстигнеевич Фотеев. Челябинские думцы горячо откликнулись на воззвание Комитета. Из средств запасного капитала Дума сразу же выделила единовременно 500 рублей ассигнациями, кроме того, в городе был объявлен кружечный сбор. Сборщиками выступили ученики старших классов женской гимназии и реального училища, учительской семинарии и торговой школы. Большое участие в сборах пожертвований принимала православная церковь. Священнослужители объявили о сборе средств с церковных кафедр. Перед открытием сбора у соборной церкви был устроен молебен. 14 и 15 ноября 1914 года в храмах Челябинска прошел первый кружечный сбор[6]. 100 кружек наполнились деньгами.

Городской голова Семеин сообщал в своем отчете, что городской банк перевел на счет Татьянинского Комитета 1450 руб. 84 коп.[7] Много средств поступало индивидуально от жителей города. Еще не раз городская дума объявляла сборы пожертвований в пользу пострадавших от войны. Их организацией занимались и челябинские благотворительные общества, членами которых были дамы – жены известных челябинских деятелей: А.А. Бакалинская, Е.А. Досаева, М.М. Будаева, К.И. Желтовская, Н.А. Маньковекская, К. Рымкевич, Н.И. Степовая, А.Л. Яцовская и др.

В конце мая 1915 года челябинский епископ Сильвестр очередной раз призвал к сбору пожертвований[8]. Челябинск был разделен на несколько районов, заведование которыми приняли на себя ответственные лица. Н.Л. Пилкина и М.А. Минко отвечали за сбор средств на шоссе близ вокзала, на Торговой площади и Переселенческом пункте. В мусульманской части города за кружечный сбор отвечала К.И. Желтовская. На рукавах сборщиков были трехцветные повязки (цвета Российского флага), они также имели удостоверения на право сбора, выданные городской управой. А на кружках виднелись аншлаги «Помогите пострадавшему от военных действий населению». В день сбора жертвователям раздавали значки с портретом ее высочества Великой княжны Татьяны Николаевны[9].

В пользу беженцев также проводились благотворительные вечера, спектакли, платные гуляния в городском саду.

Но основные расходы на проезд, питание, лечение, наем квартир, обучение детей и т.д. брало на себя государство, которое представлял Комитет Великой княжны Татьяны Николаевны.

Так, в газете «Голос Приуралья» был помещен отчет с 17 октября по 21 декабря 1915 года товарища председателя Челябинского Комитета Бакалинского о расходе средств на обустройство беженцев. На оборудование помещения для приюта престарелых и детей беженцев в домах Штопфа и Жернова – 850 руб. 23 коп., на заготовку белья, обуви, платья, одеял и постелей для приюта – 666 руб. 50 коп., на неотложные нужды беженцам – 300 руб. 75 коп., пособия на обувь, одежду беженцам – 135 руб. 50 коп., плата за обучение беженских детей в учебных заведениях – 370 руб. и т.д.[10]

Челябинский городской Татьянинский комитет отчитывался Оренбургскому губернатору о немалой по тем временам сумме расходов на апрель, май и июнь 1916 года – 194 347 руб. 26 коп., в том числе на содержание беженской администрации было потрачено 13156 руб. 50 коп., на покупку и приспособление бывшего дома Первухиной – 31294 руб. 88 коп., оборудование и содержание помещения для жилья, приюта и лечения беженцев – 19915 руб. 76 коп., на продовольствие беженцев – 115565 руб., на устройство работ и приискание заработка – 390 руб., удовлетворение духовных нужд и обучение детей – 3369 руб., медицинскую помощь и санитарный уход – 7200 руб., на прочие расходы – 3200 руб.[11]

Помощь беженцам также оказывали Всероссийский земский союз и Союз городов России. В Челябинске для всех беженцев при Приуральском Союзе городов был устроен питательный пункт. Только с 5 октября по 1 ноября 1915 года за получением горячих обедов, молока и хлеба его посетили 26152 человека, из них взрослых – 21883, детей – 4269. Стоимость питания одного беженца в 1915 году в Приуральском Союзе городов по тем временам составляла 7 руб. 2 коп. в месяц, а все расходы на одного беженца в месяц примерно равнялись 13 руб. 7 коп.[12]

И даже иностранные организации пытались финансово помогать российским беженцам. В газете «Голос Приуралья» публиковались объявления примерно такого содержания: «Получено циркулярное извещение о том, что группа русских подданных литовцев, проживающих в Америке, желают иметь сведения о родственниках беженцах и сообщить им свои адреса через посредство редакций издающихся в Америке крестьянских литовских газет и тем самым дать возможность оказать родственникам беженцам материальную помощь»[13].

Национальные комитеты

В Челябинск прибыли  беженцы разных национальностей: русские, поляки, литовцы, евреи, латыши, немцы-колонисты. Русских мужчин среди челябинских беженцев было 754, женщин – 1032, детей – 1178; латышей мужчин – 43, женщин – 46, детей – 49; литовцев мужчин – 11, женщин – 10, детей – 8; поляков мужчин – 435, женщин – 532, детей – 601; евреев мужчин – 191, женщин – 237, детей – 281[14]. Образовавшиеся национальные комитеты взяли под свое покровительство беженцев по национальному признаку. Польским комитетом руководил местный ксендз Ф.А. Пашкевич, Еврейским комитетом – П.М. Высоцкий, Латышским комитетом –  И.И. Кугрен, Литовским комитетом – А.А. Пуйдо[15].

Помощь национальных комитетов для беженцев была существенной. К примеру, питательная стоимость одного беженца в день в Еврейском комитете обходилась в 22 копейки, в Польском комитете – 20 копеек, в Литовском – 23 копейки. Большое внимание общественность и власти обращали на социальную и гуманитарную сферы жизни беженцев. Для детей беженцев открывались школы, причем преподавание в них шло на языках национальных диаспор.

И если национальные комитеты оказывали помощь беженцам в дополнении к правительственной помощи, то русские беженцы оказались в самом тяжелом положении. Автор статьи в «Оренбургских епархиальных ведомостях» сетовал: «Тяжелое положение беженцев вообще особенно чувствовалось среди русских беженцев. Не было организации, которая бы взяла на себя заботу о русских беженцах. Высокая среди них смертность, вызываемая, по определению врачей, недоеданием, истощением, заразными болезнями и отсутствием медицинской помощи, крайняя нужда в теплой одежде, обуви и белье делали положение их худшим по сравнению с беженцами других национальностей». Для характеристики положения русских беженцев стоит лишь остановиться на цифрах смертности среди них в Оренбурге, где из общего числа беженцев половина русских. Умерло беженцев: в июле – 38, в августе – 195, в сентябре – 200, в октябре – 461, в ноябре – 541, в декабре – 300. Из них русских соответственно: 30, 126, 146, 323, 450, 250[16].

Озаботясь таким положением русских беженцев, в Оренбурге было открыто местное благотворительное общество попечения о беженцах, в которое вступили более 200 сочувствующих. Руководство обществом взяла на себя супруга нового губернатора генерала Тюлина Евгения Яковлевна Тюлина. В Челябинске по предложению губернатора тоже было организовано подобное благотворительное общество, которое возглавил Петр Филиппович Туркин. При обществе была создана биржа труда, мастерские для работы беженцев, где шили одежду и обувь, столярничали. Устраивались лотереи в пользу русских беженцев и благотворительные спектакли. В результате этих действий на какое-то время беженцев обеспечили одеждой и обувью. На Рождество и Пасху ребятишки получили подарки[17].

В Челябинске детей беженцев русской национальности школьного возраста было: мальчиков – 297, девочек – 310, из которых лишь 7 мальчиков и 9 девочек обучались в городских школах. Причина – не хватало на обучение всех детей беженцев денег. Иногда беженцам на помощь приходило местное население. Так, атаман Челябинской станицы Костюнин на собрании казаков заявил: «Беженцы не разночинцы, а люди, заброшенные сюда обстоятельствами военного времени, поэтому войсковое начальство идет навстречу беженцам и освобождает от платы за обучение в казачьих школах детей беженцев». Атаман имел в виду детей православных беженцев[18].

Социальной защитой русских беженцев занималось и духовенство. Православные священники были вовлечены в работу уездных и волостных комитетов помощи беженцам, инициаторами создания которых выступили земства. Кроме того, в Оренбургской губернии были образованы специальные епархиальные комитеты, которые возглавили представители местного духовенства[19]. В журнале «Оренбургские епархиальные ведомости» регулярно публиковались сообщения о положении беженцев и помощи им со стороны православной церкви.

Бюро по розыску беженцев

Слишком много оказалось беженцев, потерявших в дороге своих родных и близких; или мужья и сыновья сражались на фронте и не знали, где находятся их семьи. Для розыска людей в Петербурге при Татьянинском Комитете было создано Центральное всероссийское бюро по регистрации беженцев в целях соединения семей. В справочный отдел бюро можно было обратиться и отыскать своих близких. Почти в каждом номере «Оренбургских епархиальных ведомостей» печатались объявления под рубрикой «Розыски беженцев»: «Проживающий в Челябинском уезде беженец из крестьян Гродненской губернии Слонимского уезда Иван Юшкевич просит о розыске его семьи» или «Проживающий в Оренбургской губернии, в селе Сухомлиново Петр Гаврилович Кужель разыскивает Василия Дмитриевича Дмитрука, беженца Гродненской губернии Кобринского уезда Воловельской волости села Суличева». А притчам и прихожанам православных церквей епархии предлагалось сообщать сведения о разыскиваемых лицах в Оренбургское отделение Татьянинского Комитета[20].

Подобные публикации были во всех городских газетах России, в том числе и челябинское издание «Голос Приуралья» давало объявления о розыске беженцев, сообщая фамилии разыскиваемых[21].

Именно благодаря справочному бюро Татьянинского Комитета мой дед и его брат нашли свою семью в Челябинске.

Новая власть и беженский вопрос

После Февральской и особенно Октябрьской революции 1917 года все благотворительные организации и Комитет Великой княжны Татьяны Николаевны по оказанию помощи пострадавшим от военных действий были ликвидированы. «Положение финансовое беженского комитета критическое: денег нет ни копейки; размещенные в уезде и состоящие на учете комитета беженцы еще не удовлетворены денежным пайком за июнь; комитет должен много за забранные у подрядчиков продовольственные продукты, но платить нечем. Сейчас городской беженский комитет числится только на бумаге, из состава комитета вышли все члены», – сообщал городской голова Троицка 17 июля 1917 года[22].

К каждым днем положение беженцев ухудшалось. С 1917 года часть средств для беженцев перечислялась через выборный общественный орган – городской беженский совет. Начавшаяся Гражданская война сделала практически невозможным возвращение беженцев на родину.

Стоит здесь привести интересные воспоминания работника Челябинского переселенческого пункта Федора Горбунова, описывающего положение беженцев, пытавшихся выехать из Челябинска.

«После заключения Брест-Литовского мира, когда на германской границе наступило некоторое успокоение, в канун 1917 и в 1918 году началось обратное движение из Сибири беженцев войны на свои родные пепелища. Движение было значительное, но оно задерживалось за недостаточностью вагонов и паровозов, разбитых войной, и главное, занятых в это время возвращающимися с фронта солдатами, которыми не только до отказа набивали вагоны и тормоза, но и крыши вагонов. Вследствие этого беженцы задерживались на станциях, особенно в Челябинске, как узловой станции. Здесь и получилась так называемая „пробка”.

Беженцев скапливалось все больше и больше. В июне 1918 года с захватом власти чехами, когда образовался за Волгой фронт Гражданской войны, пробка окончательно закупорилась. Стихийное же движение беженцев, как волны, заливали станцию Челябинск, люди заполняли все вокзальные помещения и перрон. Ютились под открытым небом, в грязи и в голоде, т.к. скоро проели все свои скромные запасы. Положение создавалось угрожающее. Организованный в то время исполнительный комитет народной власти пришел беженцам на помощь путем выдачи им ежедневно по порции горячей пищи из кухни переселенческого пункта, находящегося тут же, на перроне.

Несмотря на то, что фронт Гражданской войны в 1919 году продвинулся уже далеко за Челябинск, вглубь Сибири, пробка на станции Челябинск не откупорилась вследствие возникшей на западе войны с Польшей и оставалась закупоренной до замирения с Польшей. После чего, уже в 1921 году, на переселенческом пункте из переформированного пленбежа был организован губернский эвакуационный пункт, или сокращенно – губэвак, в функции которого входило задание: в плановом порядке эвакуировать всех беженцев и пленных.

Только тогда началась планомерная откупорка пробки и постепенное выкачивание из Челябинска по-прежнему наплывающих беженцев и военнопленных. Разгрузка продолжалась долго, до конца 1923 года и шла сложно потому, отчасти, что был жестоко разбит войной транспорт, а главным образом потому, что основная масса беженцев, возвращающаяся на родину, оказалась иностранцами, подданными Польши, в территорию которой отошли все пограничные с Германией места»[23].

Почти девять лет продолжалась беженская эпопея в России. Кому-то удалось уехать в родные места, для кого-то Челябинск стал второй родиной.

Елена Рохацевич